Я взбежал в терракотовый храм по лестнице, перескакивая ступени.

Монах был на месте, но принимал гостей.

Двор заполонили туристы – пока одни задрав головы, глазели на Золотую ступу, где покоятся мощи Будды, другие завязывали ленточки на дереве духов, или покупали кирпичи, на которых писали свои имена и жертвовали их на строительство храма.

За пару монеток каждый мог получить в автомате бумажку с предсказаниями, а за более существенную плату монах лично окроплял визитеров святой водой и повязывал на руку веревочные браслеты.

Туристы не скупились, охотно обменивая наличность на духовные сувениры. Правда, было одно «но», поскольку касаться денег монахам нельзя, купюры опускались в жертвенный ящик или вручались служителю культа на палочке.

Местные делали подношения духам – складывали к ногам глиняных божков гроздья бананов, жгли благовония и истово молились о здоровье, удаче в делах и семейной жизни.

Иногда к домикам духов подходили немолодые тайки. Бухались на колени и, касаясь пола лбом, что-то бормотали. Затем деловито начинали уборку. Смахивали метелкой песок, складывали в мешки испортившиеся фрукты, увядшие цветочные гирлянды и огарки свечей, убирали с полок недопитую духами фанту, освобождая место для новых даров.

Судя по усердию, женщины наводили порядок в святилище добровольно, и с радостью.

В тени огромного баньяна в центре двора в позе лотоса восседал Будда.

Я обошел его и вновь приблизился к высокой ступе. В нишах сидели сверкающие на солнце фигурки Будд. Покупаешь лепесток сусального золота и прилепляешь его к той части скульптуры, где у тебя болит. Судя по толщине заплаток, туристы, и местные прихожане чаще всего мучились недугами сердца и глаз. Чуть менее густо, но тоже тщательно были облеплены носы, губы со скулами и то, что ниже пояса.

Я тоже купил золотинку и приклеил ее к сиявшей груди мудреца, прямо к сердцу.

Ко мне подошел монах, и как бы извиняясь, развел руками, мол, и рад бы тебя принять, но сам видишь, занят – туристы.

Я решил подождать, пока он освободится и спустился вниз. Отыскал на кладбище знакомую башенку с фотографией, что заприметил еще в первый раз, и присел подле. Интересно, а сам монах здесь бывает? Каково это знать, что тот, кем ты был, превратился в прах? И что бы чувствовал я на его месте? Я вот не знаю, где моя могила, может, меня тоже кремировали.

Еще подумал, что, знай, люди дату своего конца, они, вероятно, жили бы иначе. Не потому ли эта информация скрыта от нас? Легко действовать без оглядки, когда на пятки наступает старуха с косой, а если рядом никого, кто подгонял бы с секундомером, какой смысл меняться или что-то менять – ведь впереди иллюзия вечности.

Нет, я не хотел бы всё время гнать лошадей, но и уповать на бессмертие тоже не выход. Иначе «someday», о котором всю жизнь мечтал, может так и не наступить.

Я вон, собираясь в писатели, даже помереть успел. Да и после смерти много ли на острове написал? Ничего!

Я склонился к надгробью монаха и ткнул пальцем в стекло:

- А всё потому, что это на хрен никому не нужно!

С нависших над кладбищем ветвей сорвались с карканьем разбуженные криком вороны.

- Довольно отговорок! – услышал я. – Это нужно в первую очередь тебе!

От неожиданности я вздрогнул и чуть не рассек бровь о выступ зеркальной ступки.

Голос шел снизу из укромной беседки, где, оказывается, всё это время сидел Остин.

- Извини, я не хотел тебя напугать, но ты такого Гамлета давал, что я не смог удержаться.

Он подошел и сел напротив:

- Ты что, всерьез надеешься на благословение монаха? Или ждешь, что он выпишет тебе чек, чтобы ты, наконец, смог сесть за работу?

This story originates from Royal Road. Ensure the author gets the support they deserve by reading it there.

- Ничего я не жду, – буркнул я.

- Ждешь, ждешь, – он похлопал меня по плечу. – А зря. Так книгу напишет любой дурак, но это уж точно никому не надо.

- Ты это к чему? – я нахмурился.

- Как насчет того, чтобы писать бескорыстно, не ради денег или лавров, а чтобы, скажем, разобраться в себе, понять, кто ты такой есть, чего на самом деле хочешь, куда и зачем идешь – разве тебе это не интересно?

- А если я понятия не имею обо всем этом?

- Вот и выяснишь.

- Ага, и обнаружу, что ничего не хочу, никуда не иду, и мой девиз: «и так сойдет».

- Что ж, и такое возможно. Но заранее об этом не узнаешь, сам сказал. Да и я тебе уже говорил, тут главное – начать. Да, нелегко, сам это прошел, но это лучше, чем тешить себя иллюзиями, что ты уже молодец, и только обстоятельства мешают развернуться тебе в полную силу. Откройся новому, будь честен с собой, изменишься ты, и мир вокруг тебя тоже изменится. Ты же за этим сюда пришел?

- Ну конечно, ты, как всегда, прям в десяточку! – огрызнулся я.

Как же мне обрыдли подобные разговоры! Хуже нет выслушивать от других то, что ты и так знаешь, пусть даже эти «гуру» тысячу раз правы и желают тебе добра.

- Ну, а что ты хотел от него услышать? – художник кивнул на портрет. – Что твоя еще не написанная книга – вздор, так что не парься и продолжай выжигать мозги людям в клубе? Или о да, приятель, ты настоящий гений! Твой бывший редактор прочтет ее и зарыдает, осознав, какой же он, оказывается, подлец.

- Я всего-то хотел узнать, кто такой монах, – попытался уклониться я от неприятной темы.

- Да какая разница! У него свой путь, у тебя – свой. Ни ты ему, ни он тебе не помощник.

- Но ведь тебе он помог.

- Монах сказал мне ровно то же, что я говорю тебе: займись собой, не смотри на других, иначе так и будешь всю жизнь топтаться на месте, терзаемый комплексами и сомнениями.

- И всё? Так просто?

- Просто? – рассмеялся Остин. – Почему тогда большинство людей поступает наоборот?

Он встал и направился к каменной ограде, отделявшей погост от пляжа, где когда-то с веселым визгом купались дети, за игрой которых я наблюдал со смотровой площадки.

- Ты куда? – окликнул я его. – Можно мне с тобой?

- Лучше не надо, – ответил он. – Дождь собирается.

Я взглянул на небо – ни облачка.

- Тебе туда нельзя! – повторил Остин. – Должники не могут покидать свою зону.

Он перемахнул через ограду и скрылся в кустах. Я упрямо последовал за ним, надеясь хотя бы узнать, что он имел в виду под «зоной».

Вскарабкавшись наверх, спрыгнул на камни, и в ту же секунду, буквально из ниоткуда на меня обрушился водяной поток. В лицо будто ударила волна, сбила с ног, закружила, завертела и выбросила на пляж, но совсем не тот, где резвилась детвора.

Отплевываясь песком, я лежал у кромки прибоя там, где впервые меня нашел Рэнди, и где я очнулся, когда пытался бежать с Самчанга.

«Господи, – взмолился я, – опять! Как же мне это надоело! К черту такую вечность! Я жалкий, ничтожный червь. Сделай так, чтобы всё поскорее кончилось!»

Меня всего трясло, я скрючился, чтобы согреться, но это не помогло.

Тогда я вскочил и, не давая себе опомниться, кинулся в массажный салон, где Айрин впервые «попробовала» меня, и где, как она уверяла, я приглянулся девочкам.

Ухватив первую попавшуюся тайку, я поволок ее вверх по лестнице, по пути сдирая с нее халатик.

- Я живой! – твердил я как в бреду. – Я хочу тебя!

Но азиатка упиралась, истошно вереща в ответ. На крик подоспел какой-то крепыш, заломил мне руку за спину и стал выталкивать на улицу, грозя полицией, если я не уймусь. Я хотел было зарядить ему в челюсть, но получил коленом под дых, и, сложившись пополам, рухнул в траву. Из меня будто вышел весь воздух, как в Белой комнате, когда за мной явилась Тень.

- Вик, что с тобой? – послышался встревоженный голос Айрин. – Встать можешь?

Упав на колени, она попыталась заглянуть мне в лицо, но я дернул плечом, мол, отстань.

Ага, от такой отделаешься!

Впрочем, Айрин всё же ушла, но лишь на пару минут, а, вернувшись, принялась так заразительно хохотать, что я перевернулся на спину и злобно на нее зыркнул.

- Ой, не могу! – захлебывалась она, тыча в вывеску. – Милый, ты так спешил, что перепутал двери. Это же спа-салон, аххаха!

- То есть как? – я вспомнил негодующее лицо тайки, и мне стало и жутко стыдно и смешно. Бедная девушка! Что она обо мне подумала. Надо ж было спутать вывески… Идиот! Наверно, стоит пойти извиниться, но вряд ли в заведении мне обрадуются, и прежде чем я вымолвлю хоть словечко, разъяренная фурия выцарапает мне глаза. Да и второй урок муай-тая будет точно лишний.

Я кое-как поднялся, и доковылял до скамейки в тени бамбука.

Отсмеявшись, Айрин посерьезнела:

- Я догадываюсь, почему ты так поступил, – сказала она.

- Неужели? – честно говоря, я и сам не до конца понимал, что за муха меня укусила.

- Знаешь, есть люди, которые постоянно заболевают перед важным собеседованием, подворачивают ногу у финиша, опаздывают на свидание, сев не в тот автобус.

- Ну, началось, – простонал я.

- Скажешь, случайность? Нет, просто они не знают, что им делать со своим успехом – «лузеры», «вечно вторые», «недо» – у них много имен. Мой отец, если ты помнишь, крепко пил. Протрезвев, клялся, что бросит, начнет новую жизнь, но всё это были лишь слова. Когда он дошел до «белочки», мать потащила его к врачу, и тот сказал, что дела плохи, печени скоро конец. И отец завязал. Месяц не пил. Но вскоре заскучал, поняв, что без выпивки надо менять всё. И предпочел цирроз.

Айрин умолкла, ожидая, что я отвечу.

- Вы с Остином сговорились, что ли? – проворчал я. – Может, хватит проповедей? Тебе своих проблем мало? Я не твой отец, не надо меня спасать. Да, сглупил, но я справлюсь.

- Уверен? – посмотрела она недоверчиво. – Ты так себя разрядил этой вспышкой. Тебе бы отдохнуть. А хочешь, поедем ко мне? Нет, серьезно, Вик, я была у тебя в гостях, а ты у меня нет. Расскажу про монаха, тебя ведь это всё еще интересует, правда?

Чертовка знала, чем меня зацепить!

Продолжение следует