Ночью мне снилась белая больничная палата. Я видел ее во сне уже не раз. Это были повторяющиеся кошмары: я лежу на койке, у меня жар. Под потолком в темноте белеет шар, похожий на бледную луну. Нужно встать, дойти до тумбочки, стоявшей в ногах, взять графин и налить воды. Но встать я не мог. Всё, что я мог – это кусать пересохшие губы, в надежде, что выступит кровь или немного слюны. Пить хотелось ужасно.

Я впадал в забытье, а утром, приходя в себя, видел: стакан с водой стоит в изголовье, и я знал – он был тут всегда, всю ночь, пока я изнывал от мучительной жажды.

Утром, когда я проснулся в своем номере, Айрин там уже не было. Может, оно и к лучшему, подумал я, а то опять началось бы верченье хвостом. Знаю я эти женские штучки! Оглянуться не успеешь, как тебя свяжут по рукам и ногам.

За стеной шли торопливые сборы, англичане покидали «Пески».

Я принял душ и отправился на прогулку.

После ночного шторма на пляже посвежело. Листья и лепестки гибискуса сверкали бисером – пробуждающееся солнце еще не успело высушить их, и воздух был напоен сладким цветочным благоуханием. Так на рассвете пахли розы в бабушкином саду.

В зарослях звонко посвистывали птицы. С моря веяло прохладой. Вдоль линии прибоя тянулись следы босых ног, означавшие, что на пляже побывал любвеобильный сосед-француз – с недавних пор он активно занялся бегом, видимо, сублимируя свое либидо.

Боясь испачкать кроссовки, француз носил их в руках. Не понимаю, что мешало оставлять ему обувь дома.

Показалась троица стариков – Сердитый таец, Строгий и Смеющийся. Сердитый был похож на альбатроса, нахохлившегося под дождем, Строгий никогда не улыбался, а третий дед, самый древний, ходил с батогом. Вокруг поясницы была повязана шерстяная шаль, но, невзирая на хромоту и радикулит, дедуля радовался жизни, как ребенок.

На смену старикам явились «охотники за сокровищами». Ракушки их не интересовали, они искали золото. Такие вечно роются в песке, как кроты. Вообще-то после шторма пляж завален вовсе не цацками, а разной трухой – гнилыми кокосами, непарными шлепанцами, обрывками рыбачьих сетей, так что про себя я звал неутомимых копателей золотарями.

Впрочем, возможно, кому-то из них и везло. Однажды я слышал, как один из посетителей клуба – бритоголовый «браток» жаловался другому, что в первое же утро ныряя с похмелья в море, посеял голду – нагрудную цепуру толщиной с палец смыло волной.

Днем по пляжам бродили коробейники в широкополых шляпах и рубахах навыпуск. Смуглые лица были замотаны в платки, на руках вязаные перчатки – от солнца. Через плечо у каждого перекинуто коромысло с двумя фанерными ящиками. Один был набит мелкими арбузами, вареной кукурузой, ананасами и манго, в другом торговец держал кожуру, что сам счищал для ленивых фарангов.

Волоча поклажу по песку, мимо туристов ковылял продавец эскимо.

- Хати-мати-и, – заунывно тянул он.

Что, очевидно, означало «айс крим». На груди у него болтались свирели, фигурки обезьянок и журавликов, искусно вырезанные из копры.

По старой журналисткой привычке я иногда покупал у коробейников газеты, где самой любопытной была криминальная хроника.

Например, заметка про немецкую супружескую чету, что решила покататься верхом на слоне. Слон через пару шагов поскользнулся, туристы кубарем скатились вниз, и тучный бюргер насмерть придавил жену своей тушей. Полицейские не стали заводить дело – бедное животное не виновато, что споткнулось и вообще, фрау же расплющил не слон.

В другой заметке рассказывалось, как некий австралиец возвращался на мотобайке с вечеринки Полной Луны. Заехал по пути в супермаркет, подзаправился пивом и помчался навеселе домой. Но не доехал – врезался в фонарный столб и снес себе полчерепа.

«В левой руке погибший сжимал непочатую банку пива», – сообщал репортер. А дальше с маниакальной дотошностью перечислял, какие вещи полиция обнаружила в карманах и сумке трупа: документы, немного наличности, сэндвич, упаковку куриных яиц, которые, надо же, с удивлением отмечал хроникер, в аварии не пострадали.

If you discover this narrative on Amazon, be aware that it has been stolen. Please report the violation.

Раскрыв свежий номер, я первым делом отыскал любимую колонку.

«Фотограф-любитель подорвался на мине» – бросился в глаза заголовок, набранный крупным шрифтом. Далее сообщалось, что в погоне за редкими кадрами юноша, арендовавший бунгало на Самчанге, самостоятельно отправился на экскурсию в соседнее государство, где недавно отшумел военный конфликт.

Минуя ограждения из колючей проволоки с предостерегающими табличками, он проник на нерасчищенную территорию древнего храма, где и погиб.

Уж не наш ли это поляк? – мелькнула мысль.

Вечером, пока мы наводили порядок, готовя клуб к открытию, я показал газету Рэнди.

Бородач пробежался по заметке глазами и удовлетворенно кивнул:

- Он хотел известности, он ее получил. Что не так?

Значит, я был прав, это тот самый фотограф, который тянул билет!

- Полагаешь, он имел в виду такую известность? – накинулся я на Рэнди.

- Чувак, откуда мне знать, что он имел в виду. Он мечтал, чтобы про него писали в газетах и показывали по телику? Он даже был готов отдать за это жизнь, помнишь? Его желание сбылось. Какие ко мне претензии?

- Да ведь через неделю про него все забудут!

- Конечно, забудут. Но сегодня-то он звезда.

- Рэнди, неужели тебе его не жаль?

- Чувак, мне жаль потраченного на него времени. Я столько лет ищу Золотой билет, но всякий раз, стоит мне найти человека, которого можно взять в оборот, как появляется какой-нибудь остолоп и все портит. Я уже устал от этих голодранцев, от их бесконечной самовлюбленной болтовни о себе. Они могли бы взять свой приз и спокойно уйти, но нет, им хочется потрепаться. Они говорят о своей драгоценной персоне часами, им не важно, слушаю я или нет. Не поверишь, но никто из них ни разу даже не спросил мое имя, не поинтересовался, кто я такой. И я должен этих нарциссов жалеть? Ты же видел, как я отпихивался от того назойливого юнца. А сколько их было, ты даже не представляешь!

- И все жаждали славы?

- Не все. Одной дамочке так понравилось на острове, что она загадала не возвращаться домой. Через неделю ей на голову свалился кокос. Родни у нее нет, так что урна с прахом не покинула остров. Другой даме досаждали соседи, что громко слушали музыку по ночам. Вместо того чтобы переехать, она пожелала, чтоб те сдохли и не мешали спать.

- И что же произошло? – меня разбирало любопытство.

- Да ничего особенного. Пожар. Ночью замкнуло проводку в бунгало, и меломаны сгорели заживо, правда огонь перекинулся и на соседний дом... Так что там, где дамочка сейчас спит вечным сном, тишина стоит идеальная. Еще один чувак мечтал по-быстрому срубить хороших деньжат для семьи. Что ж, вдова и дети получили отличную страховку, вот только сам соискатель утонул, или его сожрали акулы, не помню.

- Хочешь сказать, что любое желание обречено на провал?

- Нет, конечно! Но если можешь исполнить его сам, но хочешь, чтоб всю работу за тебя выполнили другие, то извиняйте.

- Понятно, – вздохнул я, хотя было странно слышать это от парня, который и сам не прочь поживиться за чужой счет. Но я не решился произнести это вслух, спросил только:

- Возьмешь меня еще на охоту?

- Да не вопрос. Кстати, что там за шумиха была у вас ночью в «Песках?»

- Откуда ты знаешь? – спросил я с подозрением.

- Работа такая, – ухмыльнулся бородач.

Я рассказал про Ганса и англичан. Рэнди выслушал меня внимательно и как бы невзначай поинтересовался, куда потом делся возмутитель спокойствия, не видел ли я больше?

Я сказал, что нет, и в свою очередь решил выведать что-нибудь об Айрин.

- Понравилась девочка? – Рэнди хлопнул меня по плечу. – Понимаю, чувак. Я бы и сам не прочь с ней позабавиться, но она мне не даст. Впрочем, тебе тоже. Так что забудь о ней.

- Почему? – его слова кольнули меня. – Эта девушка не выглядит недотрогой.

- Разве я сказал, что она недотрога? – хохотнул бородач. – Да она здесь самая горячая штучка, но нам с тобой не по зубам. Айрин интересуют только живые, сечешь? Так что у тебя нет ни единого шанса, чувак. Поверь мне, я пробовал.

- Слушай, – я замялся. – А как мертвецы вроде нас с тобой вообще могут этим заниматься? Ну, ты понимаешь, о чем я.

- Таблетки, – не моргнув, ответил Рэнди. – Или бутея – местная тонизирующая трава. Тут главное, начать, а дальше медиатор сам настроится и выкачает этих сучек до донышка. Фишка в том, чтобы не вставить такой же пустышке, как ты сам, иначе улетишь в минус. Не знаю, как тебе, а лично мне в долг кувыркаться неохота.

Так вот почему местные путаны шарахались от меня! Девочки Рэнди, такие же мертвые, как и я, им просто нечем было поживиться. Впрочем, меня они тоже не привлекали.

А Сара? Я же испытывал влечение к ней. Пусть в фантазиях, но все работало преотлично. И к Айрин меня влекло, хотя мне и неловко в этом признаться.

Что-то тут явно было не так.

- Рэнди, скажи, если Айрин пустышка, зачем ты клеился к ней?

- Чувак, – бородач швырнул тряпку на стойку. – Когда я говорил, что она пустышка?

- Но она же одна из нас, верно?

- И что с того? Айрин особенная. Она умеет не только забирать чужую энергию, но и делиться ею с другими.

- Как это понимать?

- Затащи ее в койку, узнаешь, – снова хохотнул Рэнди. – Только ничего не выйдет, чувак. Что с тебя взять? Мальчик гол как сокол. Ты уж извини, но на таких она даже не смотрит.

Да неужели? Я чуть было не признался, что прошлую ночь она провела у меня.

И пусть до главного у нас не дошло, хотел бы я взглянуть на его вытянутую физиономию. Но я промолчал. Что если Айрин только играла со мной?

Я бросил взгляд на часы, пора было открываться.

На всякий случай я спросил:

- Не знаешь, где ее можно найти?

- Понятия не имею, – пожал Рэнди плечами. – Эта киска гуляет сама по себе.

Врал, конечно. Всё он знал.

Продолжение следует