В пятницу в «Magic Hell» был аншлаг. Выступали танцовщицы go-go, и народ на них валом валил. Гремела музыка, в облаках густого дыма бесновались красные огни.

Из-за моей барной стойки сцена с полуголыми красотками едва виднелась, да мне и некогда было на них глазеть – товар уходил влет.

Протянув руку за очередной банкой энергетика, я обнаружил, что все коробки пусты.

Махнув вышибале, чтобы проследил за баром, я взял ключи и вышел во двор. Ночь была звездной. Трещали цикады. Где-то хрипло кричал геккон токи: эк-ке, эке-ке-ке. Было приятно постоять вот так под южным небом, глядя на созвездия у себя над головой.

Интересно, насколько меня еще хватит? Я же так и не придумал, чем займусь дальше. Все мои мысли о будущем, покружив в лабиринте сомнений и страхов, неизменно скатывались в наезженную колею и везли меня прямиком в редакцию. И ведь я понимал, что прошлого не вернуть, но поделать с собой ничего не мог. Мне даже снилось, что я прихожу за зарплатой, мнусь у кассы, чего-то жду. Чувствую себя при этом попрошайкой, вроде как я этих денег не заслужил, но уйти не могу, как без них жить?

Моя семья хотела, чтобы я стал врачом. Еще до моего рождения дед скончался от инфаркта, и бабуля решила, что нам нужен свой эскулап. Меня и Викентием-то назвали в честь писателя Вересаева, автора «Записок врача».

Вот только перспектива копаться в кишках меня не привлекала, я боялся крови и не представлял, как можно вызубрить на латыни названия всех костей. Мне хотелось летать.

Но бабушка с детства внушала, что у меня слабое сердце, и чрезмерные нагрузки вредны.

Помню, как она усаживала меня в кресло, доставала из ящика стола тонометр и обматывала вокруг моего бицепса манжету на липучке. Потом брала резиновую грушу и несколько раз с силой ее сжимала. Воздух шипел, хватка манжеты становилась все туже, отчего мое сердцебиение ускорялось, и вот я уже с ужасом гляжу, как стрелка манометра ползет вверх. «Викеша, – бабуля касалась холодной шашечкой стетоскопа моей груди, – нужно срочно показаться доктору!»

И хотя я чувствовал себя прекрасно, то, как взрослые тряслись надо мной, оберегая от усилий, наводило на мысль – вдруг я и впрямь нездоров?

В итоге бабушка оказалась права, в летное училище меня не взяли, не прошел медкомиссию. Передо мною встал выбор – а что теперь? Я вспомнил, что когда-то бредил дальними странами и поступил на иняз. На третьем курсе увидел в «Городской газете» объявление: «требуется корреспондент», пришел. Меня отправили в местный киноклуб, сделать репортаж. Да легко! Потом я писал еще и еще, пока в отделе культуры не освободилось место заведующего. Прежняя сотрудница уходила на пенсию, а из «штатников» никто на «культуру» не зарился – «мелко», бесперспективно.

Я не думал о карьере, мне просто было так интересно, что ради журналистики я бросил институт, несмотря на явное недовольство родителей. Я не боялся экспериментов, находил необычных героев, смешивал жанры – чувствовал, читатели соскучились по новизне, но, увы, моя инициатива злила коллег.

Мне вменялось в вину, что я слишком уж выделяюсь, тем самым как бы принижая их труды. На планерках моих творений старались не замечать, для редактора я и вовсе был дармоедом. И все бы ничего, если б не моя зависимость от мнения окружающих.

Сколько раз бывало: пишешь классный материал, идешь на планерку, предвкушая лавровый венок, но коллеги в лучшем случае игнорируют твой шедевр (хотя накануне все только о нем и говорили), или вовсе сводят все к тому, что материальчик так себе.

И ты в полном недоумении: неужели я и вправду выдал «проходняк», что со мной не так?

Почему Кубышкин, с увлечением читающий твой репортаж, спешит перевернуть страницу, едва тебя завидев. А другая коллега, улыбаясь в лицо, за спиной не упускает случая сделать подлость. И отчего все твои идеи начальство воспринимает в штыки?

«Это никому не интересно!», «Что ты хотел этим сказать?», «У нас серьезная газета!»

You might be reading a stolen copy. Visit Royal Road for the authentic version.

Как-то в самом начале работы в редакции я сделал веселую полосу о детских играх, в которые мы с ребятами играли во дворе. На планерке в меня не бросил камень только ленивый. «Зачем ты это написал?», «Наши подписчик – пенсионеры. Они нас не поймут!»

Ну, положим, газету выписывали не только, кому за шестьдесят, но даже если и так, у всех у них есть семьи, дети, внуки.

Да и вообще, каждый старик когда-то был ребенком, играл в те же салочки, жмурки, казаки-разбойники. Прочтет, вспомнит детство, улыбнется. Уже хорошо.

Но понадобились годы, прежде чем в газете появилась постоянная детская страничка!

Потом я взялся разыскивать путешественников: людей, побывавших в арктических экспедициях, строивших на Кубе социализм, покоривших Эверест. И опять на меня обрушилась лавина упреков: у нас не журнал «Вокруг света»!

С криком, с боем я гнул свою линию, но начальство упорствовало: «Это интересно лишь тебе!»

В какой-то момент я сдался, переключившись на историю города в старых фотографиях.

Копался в архивах, выискивал редкие снимки, встречался со старожилами.

А за спиной опять недовольный шепоток коллег:

- Вечно он пишет всякую ерунду, в то время как другие делом заняты.

- Надоело это ретро! Сколько можно!

Но самое забавное, что вскоре редактор вызвал меня к себе и потребовал бросить «никому не нужные» старые снимки и начать писать... о путешествиях.

А то, мол, читатели звонят, просят. Им, оказывается, нравилось читать путевые заметки.

И фотоистория родного города, как потом выяснилось, тоже пришлась всем по душе.

Идею книжного проекта «Old book» я вынашивал долго. С тех пор как знакомый бизнесмен открыл книжный магазин и попросил делать для газеты обзоры новых книг.

Традиционный подход – обложка плюс аннотация показался мне скучноватым. Мне хотелось видеть фото писателя, а главное, прочесть небольшой отрывок, чтобы сразу понять, «мой» автор или нет. К сожалению, это бизнесмена не впечатлило, но затея уже захватила меня. Сколько увлекательных, но не заслуженно забытых книг пылятся на полках! То же самое и с фильмами.

Дубонос был категоричен: «Книги сейчас никому не нужны! Вчерашний день».

Но я отстоял проект. Правда, книжный обзор выходил раз в месяц, и только если слетала «серьезная» полоса, или когда ставить было совсем нечего.

Но и одного выпуска в месяц было достаточно.

«Old book» стал моей отдушиной, быстро завоевав читательскую любовь.

Библиотекари признавались, что после выхода моих полос спрос на книги у них заметно возрастал. В редакцию тоже звонили, спрашивали, где найти заинтересовавший их роман, им не терпелось узнать, что было дальше, как сложилась судьба героев. Многие, и не только молодежь, впервые открыли для себя Сергея Довлатова, Джека Лондона, О’Генри, или даже знакомых писателей, но с новой стороны.

Однако коллеги продолжали относиться к книжной рубрике с прохладцей. Но когда на всероссийском журналистском конкурсе «Old book» взял «серебро», редактор, не сказав мне ни слова, сам отправился в Москву получать награду и поздравления.

Ну и чего тогда я из кожи вон лезу, кому и что пытаюсь доказать? – расстраивался я.

Не лучше ли помалкивать, писать муру, как все, сидя в офисе с восьми до пяти. Так, глядишь, и доползу до звания «заслуженного», дающего льготы на пенсии.

Тогда-то я и стал сбегать в путешествия, ну а к чему это привело, вы знаете.

Ладно, хватит о грустном! Я сделал глубокий вдох и зашагал на склад.

К моему удивлению, тот оказался не заперт. Толкнув дверь, я нащупал рукой выключатель. В углу на ящиках послышалась какая-то возня, а через минуту, щурясь от яркого света, оттуда вышел наш охранник Боб с расстегнутыми штанами.

- А, это ты, – недовольно пробурчал он. – Стучаться надо.

- Какого черта я должен стучать в кладовку! – огрызнулся я – Что ты тут делаешь?

- Кто там еще? – из-за спины Боба выглянула растрепанная рыжая голова.

- Конь в пальто, – Боб развернулся к девчонке. – Давай закончим с этим, детка.

Бросив на них уничтожающий взгляд, я схватил коробку и вышел, хлопнув дверью.

В конце смены, загружая выручку, я заметил среди танцовщиц ту рыжую девицу, что развлекалась на складе с Бобом.

Она тоже заметила меня и, как мне показалось, смутилась. Но ненадолго.

В этот вечер в баре здорово набрался один японец, все уже разошлись, а он всё сидел за стойкой, уронив на руки малиновое от выпитого лицо. Когда вышибала потащил клиента к выходу, у того из кармана выпал пухлый бумажник. К нему тут же кинулись несколько танцовщиц. Между ними вспыхнул короткий, но яростный спор. Девицы выясняли, стоит ли возвращать деньги японцу или лучше оставить себе, все равно ведь он ничего завтра не вспомнит. Айрин подошла к ним, без слов забрала кошелек и вернула его владельцу.

Я еще подумал – надо же, молодец.

«Сливки» почти загрузились, когда я услышал за спиной знакомый дерзкий голос:

- Так значит ты один из нас?

- Я не танцую гоу-гоу и точно не трусь по углам с охраной, – обернувшись, отрезал я.

- Дурак! – вспыхнула она. – Я не про это.

Девица положила сумку на стол и, усевшись рядом, забарабанила пальцами по десктопу.

- Да мне-то какое дело, – я отсоединил медиатор. – Не путайся под ногами.

- Хам!

- А ты…

Рыжая девчонка с вызовом смотрела мне в глаза. Зрачки ее сузились:

- Ну? Говори!

- Ты… – я запнулся, раздумывая, как бы выразиться помягче. – Ты зря теряешь время… детка. Поищи кого-нибудь попроще, да вон хоть его, – кивнул я на громилу у входа.

- Кретин! – она влепила мне пощечину, схватила сумочку и выскочила за дверь.

Продолжение следует