Остин помолчал, как бы прикидывая, стоит ли продолжать разговор.

- Помнишь, я говорил тебе, что не захотел работать на Дарконов, – решился он, наконец.

- На каких еще драконов? – напрягся я.

- Да не на драконов, а на Дарконов. Это «их» имя – Dark ones. Так понятнее?

- А-а. Ясно. Вообще-то я тоже не хотел и что?

- А то, что, упустив шанс на свободу в Белой комнате, я еще не знал, что не все так безнадежно, как кажется. Я работал в казино, где каждую минуту дрожал, что вот-вот окажусь без денег на улице, стану мытарем. Тогда «они» легко разделались бы со мной, пополнив ряды Теней, потому как дальше падать здесь просто некуда. Я пытался бежать, но всякий раз натыкался на стену дождя. Это всегда случалось у храма на берегу, и однажды, когда я решился войти туда, навстречу мне вышел монах.

- Такой пожилой, в очках? – уточнил я.

Художник кивнул.

- Он пригласил меня на чашку чая, расспросил, кто я, откуда, как сюда попал. Я всё ему рассказал, добавив, что ненавижу работу в казино, но не знаю, как быть. Монах спросил, чем бы я хотел заниматься. Я сказал, что мечтаю снова начать рисовать. «Так в чем же дело? – удивился он. – Рисуй!» «Боюсь, что тогда мне не на что будет жить, – поделился я своими опасениями. «А ты не бойся, – ответил он, – делай! И постарайся переосмыслить прошлую жизнь, подумай о своих ошибках, о том, как ты здесь очутился. Это поможет».

- Мы проговорили несколько часов, – продолжал Остин. – Не скажу, что мои сомнения тотчас же улетучились, но я хотя бы понял, что не одинок.

- Ты часто бывал у него?

- Не очень. Не хватало времени. Ведь мне пришлось работать больше, чтобы скорее расплатиться. Но я послушал монаха, купил краски и холсты, и мало-помалу стал писать, пока однажды не почувствовал, что оживаю.

Выплатив долг, Остин сам ушел из казино и поселился в «Mangrove Hotel».

Отныне он ни от кого не зависел, медиатор утопил, а на жизнь (или как он шутил – на смерть) зарабатывал продажей картин, которые подписывал: Элиас Имморталeс.

- Но почему псевдоним? – не понял я. – Разве тебе за них стыдно?

- Это не стыд, – объяснил он, – а желание быть собой. Уверяю, если бы я подписывался своим настоящим именем, продажи взлетели бы до небес. Неизвестные картины известного умершего художника! Сенсация! А так, рисует какой-то тип одно дерево, ну и что? Ценителей моих работ в сети не так уж много.

You might be reading a pirated copy. Look for the official release to support the author.

- И это не задевает тебя?

- Поначалу да, задевало. И это, кстати, мешало писать больше всего. Но я спросил себя, хочу ли я снова гнаться за славой? Нет. Я вкусил той жизни сполна. Теперь мне просто нравится рисовать, как в детстве, когда доставляет удовольствие сам процесс, а купят или нет картины, не так уж важно. Я могу работать в тишине, не торопясь, наблюдать, как меняется свет, как ложатся тени, играют бликами волны. Если это нужно кому-то еще, хорошо, но я буду писать, даже если мои картины никто никогда не увидит или не поймет.

- Ну-у, не знаю, – неуверенно протянул я. – Я бы не смог писать только в стол.

- Может, оттого ты и не пробовал начать? – он искоса взглянул на меня.

Я вспыхнул, хотел напомнить о своих журналистских заслугах, но не стал.

Да, много лет я строчил в газету репортажи и интервью, но книга-то осталась в мечтах.

А, может, мне нечего было написать?

- Нет, – возразил Остин. – Ты просто не знал, как это сделать, не был готов учиться снова, ещё и без гарантий успеха. Вот и убедил себя, что легче забиться в нору и тихо сдохнуть.

- Что за бред!

- Это не бред и ты об этом знаешь.

- Ну и что мне с этим делать? – насупился я.

- Думаю, самое время начать писать. Опыт у тебя уже есть, и времени хоть отбавляй, – ответил Остин. – Кто знает, может, за этим ты сюда и попал?

- О да, «они» взяли меня, чтобы я поведал миру об острове. Не смеши.

- Помнишь Ромашкина? – вдруг спросил он.

Еще бы я его не помнил!

- А ваш последний разговор?

Я насторожился:

- Кажется, он что-то намекал насчет новой жизни. Черт! – схватился я за голову. – Так он был одним из «них»? Исполнитель желаний?

Остин покачал головой:

- Ромашкин никогда не служил Дарконам. Он, так сказать, ангел под прикрытием.

- Ох, ничего себе! И что это значит?

- Он знал, что к тебе присматриваются, но «они» сомневались, убивать тебя или доить.

- Как ты сказал – доить? Что я «им», коза?

- Да не в буквальном смысле, чудак. Многих людей выгоднее всю жизнь поддаивать, чем умерщвлять. Прощелыгин считал, что в пресс-службе от тебя будет больше пользы и лучше бы оставить тебя в живых, но Ромашкин сумел убедить «их» в обратном.

- Так это по его милости я здесь? Хорош ангелок! А ведь казался таким славным парнем.

- Не злись на него. Он дал тебе шанс.

- Вот спасибо! А я его об этом просил?

- Вообще-то, да.

- А-а, – хлопнул я себя по лбу. – Но я же понятия не имел, что это было за предложение.

- И, тем не менее, ты согласился.

Это была чистая правда, но легче мне от нее не стало. Я спросил Остина, откуда он и другие, всё про меня знают, на острове что, на всех есть досье?

Оказалось, да, у Дарконов есть «папочка» на каждого, но доступна она не всем. Вот, монах, тот мог в нее заглянуть, он-то и поделился с Остином моей историей.

- А он кто? Тоже ангел под прикрытием или Даркон?

- Ни то, ни другое. С ним всё сложнее.

- Может, объяснишь кто он такой?

- Скоро сам все узнаешь.

Так я и думал! Блуждай, Вик и дальше, как ежик в тумане, авось, да и набредешь на истину однажды. Но Ромашкин-то каков, а? Благодетель! Да лучше б я работал у Прощелыгина пресс-секретарем, по крайней мере, был бы сейчас жив, а не торчал в компании мертвяков со всего света. Впрочем, еще неизвестно, что хуже.

Продолжение следует