Диспетчерская оказалась обшарпанной клетушкой со стенами, выкрашенными в грязно-желтый цвет. Занавески на окне отсутствовали. На подоконнике стоял старенький телевизор, батарею загораживало продавленное кресло без подлокотников. У двери, под фанерными стульями, скрепленными понизу доской – чтоб не свистнули, были свалены в кучу промасленные ватники с эмблемой АДС. Взглянув на них, Прощелыгин поморщился и, думая, что я не вижу, запихнул их носком ботинка вглубь.

Одну стену диспетчерской занимал стенд с ключами от всех городских подвалов и чердаков, на другой висела подробная карта города. В центре стоял письменный стол с красным дисковым телефоном. Телефон был треснут пополам и склеен скотчем. За столом сидел юнец с нежным девичьим румянцем на щеках и усердно заполнял журнал.

«Практикант» – подумал я.

Паренек поднял взлохмаченную голову, устало посмотрел на вошедших и представился:

- Константин Сергеевич Ромашкин. Дежурный мастер.

Заметив мое растерянное лицо, улыбнулся:

- Да вы не удивляйтесь, меня часто со школьником путают. Прибегут: «Где мастер? Дайте мастера!» А когда узнают, что мастер это я, не верят, бывает, даже кричат.

- Садись, – небрежно кивнул Прощелыгин на кресло.

Я сел, вынул из кармана ручку и приготовился записывать, но тут с вызова вернулась бригада. Взмыленные мужики в спецовках шумно ввалились в каморку и, не обращая внимания на незнакомца, сразу потянулись к пульту телевизора. Экран вспыхнул и замерцал бледно-голубым огоньком. Показывали футбол.

- Про это, смотри, не пиши! – спохватился Прощелыгин. – А то подумают, что мы тут телик смотрим с утра до вечера и потому на звонки не отвечаем.

Мужики опасливо покосились на меня, потом на начальство и на всякий случай выдернули шнур из розетки. Зазвонил телефон. Мастер с излишней поспешностью схватил трубку:

- Аварийка слушает!

Трубка нервно взвизгнула женским голосом.

- Понял, – вздохнул Ромашкин. – Выезжаем.

- Что там? – насторожился Прощелыгин.

- Похоже, опять на Советской провода сперли.

Мужики похватали шапки и высыпали за дверь.

- Второй месяц банда каких-то электриков орудует, – пожаловался мне Ромашкин. – Умельцы! Взламывают электрощитки, как-то по-хитрому составляют схему, вытягивают провода с первого по последний этаж и обрезают. Через два часа свет разом вырубается во всем подъезде. Техника горит, жильцы рвут и мечут, а злодеев и след простыл.

- А как их поймаешь, – Прощелыгин зевнул и посмотрел на часы. – Никак. Ну, я пошел. Если что, звони. И это..., – начальник строго взглянул на дежурного мастера. – Много, смотри, не болтай! А то он, – кивок в мою сторону, – понапишет еще про нас всякого.

Когда за начальством захлопнулась дверь, Ромашкин облегченно выдохнул. Спросил:

- Чай будешь?

И, не дожидаясь ответа, вынул из-под стола пластмассовый чайник и вышел в коридор.

Где-то щелкнул выключатель, из крана с шумом полилась вода. Вернувшись, Ромашкин высыпал в емкость полпачки чая.

The author's content has been appropriated; report any instances of this story on Amazon.

- А вы что, воду не кипятите? – удивился я.

- Зачем? – простодушно ответил он. – В трубах и так кипяток. И потом – чайник-то все равно сломанный, спираль сгорела, а на новый денег не дают.

Ромашкин откинул крышку, помешал внутри алюминиевой ложкой, достал стаканы из ящика и нацедил бледно-лимонной жидкости себе и мне.

- Извини, без сахара.

Глядя на чаинки, вихрем гоняющиеся друг за другом, я заметил вслух:

- Моя бабушка называла такой чай ослиной мочой.

- Нормальный чай, – обиделся Ромашкин, отхлебывая и причмокивая губами. – Ну, так на чем мы остановились? На электричестве. Вообще, должен тебе сказать, народ у нас дикий, в щитки суются все, кому не лень. Двух проводов соединить не могут, а туда же. Помню, случай был – заискрила у мужика стиралка, так он прикрутил провод к батарее, а в это время сосед снизу решил побриться, потянулся за полотенцем, а его как током шандарахнет, чуть коньки не отбросил, да!

Ромашкин отодвинул недопитый чай, раскрыл журнал и, послюнявив палец, стал листать засаленные страницы.

- У меня за смену обычно бывает полсотни звонков. Зашкаливать начинает весной во время опрессовки, ну и само собой осенью.

- У психов, что ли, обострение?

- Причем здесь это? – он поднял глаза и как-то чересчур внимательно посмотрел на меня. – Просто отопление еще не дали, а в квартирах дубак, вот народ и врубает обогреватели. Ну а сети в домах старые, на перегруз не рассчитанные, пробки вышибает будь здоров. Тепло дадут, тут новая беда, трубы лопаются, без этого у нас никак. Людей топит, а сантехников на весь город три штуки. И что прикажешь делать, самому в подвал лезть?

- Но больше всего я праздники не люблю, – Ромашкин налил себе еще чаю. – Все готовят, жарят – парят, а отходы, знаешь куда? В канализацию!

Я напомнил о соседе, забившем картофельными очистками сток.

- Ой, раковины – это фигня! – отмахнулся он. – Вот унитазы – да. Тряпки, памперсы, соленые огурцы, дохлые щенки с котятами – чего только оттуда не выловишь.

Вновь затрещал телефон. Ромашкин с недовольной гримасой снял трубку и быстро опустил ее на рычаг. Телефон тотчас же затрезвонил снова.

- Вот блин, дорассказать не дают! – дежурный швырнул трубку на стол, пояснив:

- Все равно бригада на выезде. Так о чем это я? О сортирах. Помню, старуха одна вывалила в толчок мешок мелкой картошки. Мужики в трубу полезли, а картошка как пошла оттуда строчить, как из пулемета – тра-та-та-та. Вот была потеха.

- А еще было дело, – он понизил голос, – Иваныч, ну бригадир сантехников наших, из канализации младенчика достал.

- Живого? – глупо спросил я.

- Зачем, дохлого. Ну то есть нет, не живого. Выкидыш, короче. Мать-курва смыла, прикинь, жуть, да?

Вернулась с вызова бригада. Ромашкин водрузил телефонную трубку на место, и в ту же секунду аппарат заверещал, как резаный.

- Але! Аварийка слушает. Что? – мастер сдвинул брови. – Что значит, долго занято! Вы что же, думаете, одна сюда звоните? Занято, значит, занято, чего тут непонятного, – он поморщился и, отстранив от уха визжащую трубку, рубанул себя ладонью по горлу, мол, достала.

- Успокойтесь, гражданочка. Всех заливает. У меня не тысяча человек в штате. Что? На выезде они, на вы-ез-де! Нет, говорю, бригады сейчас. Потерпите, чего вы так нервничаете. Приедут к вам. Сказал же, приедут. Да. Как только, так сразу.

Ромашкин грохнул трубку на рычаг. Аппарат жалобно бдзынькнул.

- Опять эта ненормальная с Молодежной. Третий раз звонит.

- Ну так мы съездим? – с готовностью взялся за дверную ручку бригадир.

- Погоди, успеется. Сперва в новый район сгоняйте. Целый дом без холодной воды сидит.

- Опять что ли, водоканал напортачил? – хмыкнул Иваныч.

- Не, водоканал божится, что ни при чем. Похоже, кто-то из местных. И это, Иваныч, корреспондента захватите. Покажете ему что там и как.

Через десять минут наш уазик был на месте.

На снегу виднелись свежие следы мужских сапог, ведущие в подвал, однако, железная дверь была на замке. Бригадир, похлопав себя по карманам, выудил нужный ключ.

Дверь скрипнула, в нос шибануло теплой подвальной прелью и кошками.

Сгибаясь под низкими потолочными сводами, сантехники на ощупь пробирались в глубь лабиринта, туда, где тускло мерцала единственная лампочка.

За ними, брезгливо смахивая с лица паутину и стараясь не измазаться о склизкие ржавые трубы, полз на полусогнутых я.

- Ага, вентиль закручен, вода слита, кто-то здесь уже до нас побывал, – Иваныч довольно потер шершавые ладони. – Ну щас мы ему устроим фонтан Дружбы Народов!

Бригадир слегка приоткрыл вентиль, сдвинул рукав куртки и посмотрел на часы.

- Ща, прибежит, как миленький.

Прошло пять минут. Иваныч взялся за вентиль и сделал еще два оборота. Но и после полного включения воды в подвал никто не явился. То ли вредитель успел устранить неполадки, то ли в этот момент боролся с внезапным наводнением в квартире.

- Хоть бы предупредил, что стояк перекрыл, – в сердцах сплюнули мужики. – А то из-за этого охламона весь дом без воды сидит. А виноваты кто? Мы, кто ж еще!

Продолжение следует