Дождь тем временем почти кончился.

Я хотел продолжить путь, но Айрин сказала, что после ливня к водопаду не пройти, и вообще, она, кажется, натерла ногу. Я подтащил к прозрачному экрану, защищавшему от посвежевшего ветра, два пластиковых кресла.

- Расскажи о себе, – попросил я. – Как ты очутилась на острове?

- Хочешь знать, всегда ли я была такой? – тень усмешки скользнула по ее губам.

- Ну что ты, – поспешил я с ответом, хотя именно это меня и жгло.

- Вик, – она придвинулась поближе, – твои родители любили тебя в детстве?

- Пожалуй, да, – вопрос застал меня врасплох. – А тебя?

- А я своим только мешала. Мать меня не хотела и не любила. Не перебивай, – она жестом остановила меня. – Когда она мной забеременела, то так испугалась, что поправится, что решилась на аборт. Отец возражал, но она раздобыла какие-то таблетки и стала потихоньку меня травить. Часами сидела в горячей ванне, стягивала ремнями живот. Но я все равно родилась, правда, совсем крошечной, шестимесячной. Говорят, у этого заморыша даже не было ноготков, но врачи меня выходили. Зря, наверное, не стоило им так со мной заморачиваться.

- Это тебе мать рассказала? – удивился я.

- Бабка. Предкам было не до меня. Мы жили в Глазго, в Шотландии, отец столярничал и любил заложить за воротник, а мать была помешана только на своей фигуре, сидела на диетах, не ела сладкого. Она работала костюмершей в театре и всё надеялась устроить личную жизнь, найти себе кого-то получше мужа-столяра, но вместо этого получала от него тумаки. Отец хоть и пьянствовал, мать любил, а вот меня не очень.

- Почему? Он вроде же хотел ребенка?

- Не знаю, – пожала она плечами. – Может, думал, я не его дочь, в ссоре мать могла ляпнуть всякое. Она обожала винить во всех бедах отца, она ведь вышла за него не по любви, а потому что выросла в деревне и страстно мечтала перебраться в город, где у отца была квартира, полученная в наследство. Сам-то он зарабатывал немного, и сколько себя помню, мать всегда его за это пилила, а заодно и меня, за то, что появилась на свет и тем самым загубила ее молодость. Летом меня отправляли к бабке в Килмун, но ей я тоже была не нужна, порой, мне и поговорить-то там было не с кем, разве что с куклой. Книжек, кроме травников и лекарственных справочников бабка не держала. Так что делать было совсем нечего. А потом у меня появился друг – нам тогда было лет пять или шесть. Его звали Эшли. Его семья жила по соседству с нами, и я часто пропадала у них в гостях. У Эшли был брат Итан, на год нас старше. Втроем мы лазали по деревьям в лесу, бегали купаться на озеро и играли в «больницу».

- Тоже втроем?

- Ну да. Я ложилась в кровать, а братья по очереди меня «осматривали». Эшли задирал мне майку и прикладывал к груди холодный фонендоскоп – их мать работала медсестрой, и в доме было полно всяких медицинских штук. Несколько минут он сосредоточенно слушал, как я дышу, а затем просил повернуться к нему спиной и слегка приспустить штанишки, чтобы он поставил мне «укол». Шприц был настоящий, но без иглы, так что я не боялась, исполняла все его просьбы, мне это даже было приятно. Эшли был такой добрый, ласковый. Итан – тот грубиян, всё норовил стянуть с меня трусы, а если я сопротивлялась, пугал, что у меня там жучки и всё, чего он хочет – это поймать их, чтобы те ненароком меня не цапнули.

- И ты ему верила?

- А как ты думаешь… Пока он пальчиками хватал «жуков», я лежала тихо, как мышка. Лишь иногда просила показать, кого он там изловил, но Итан врал, что уронил спичечный коробок и все жуки разбежались. Сначала было ужасно щекотно, но потом внизу живота делалось так мучительно сладко, что я прощала этому недотепе всё, тем более, что после «охоты» он зацеловывал меня с головы до ног, умоляя никому об игре не рассказывать.

- Вот хитрец! – хмыкнул я, вспомнив, как в детском саду так же играл со сверстницами в «доктора». – А медсестричка Айрин тоже лечила братьев-разбойников?

- Нет, – она покраснела. – Мальчишки на меня за это сильно обижались. Иногда они сами снимали штаны и просили, чтобы я сделала им «укольчик», но я притворялась, что сплю, тогда они просто укладывались с боков, и так в обнимку мы подолгу лежали втроем.

This content has been unlawfully taken from Royal Road; report any instances of this story if found elsewhere.

- Ой, – вдруг спохватилась она, – что-то я заболталась, тебе пора.

Уходить не хотелось, но времени до открытия клуба и впрямь оставалось в обрез. Я крепко сжал ее руку:

– Пообещай, что потом расскажешь мне всё!

- Хорошо, – она улыбнулась и подтолкнула меня к выходу. – Не жди меня, Вик, беги.

Когда я ворвался в клуб, за барной стойкой уже маячила фигура Рэнди. Судя по хмурому выражению лица, старый лис что-то пронюхал и был на взводе.

- Где тебя черти носят? – проворчал он – Хочешь потерять место?

- Я ж всё равно его потеряю, какая разница, неделей раньше или месяцем позже.

Пересчитав коробки с напитками, я прикинул в уме, хватит ли их на вечер, и спросил:

- Постоишь за меня? Я на склад.

- Чувак, а ты не охренел? – взвился Рэнди. – Думаешь, переспал с этой рыжей и сразу же стал крутым?

- Куда уж мне! – парировал я. – Не ты ли говорил, что на таких, как я, она и не смотрит.

- Да если хочешь знать, она всем дает, тасует мужиков, как шулер карты!

- Однако же тебя продинамила, – я заглянул под стойку. – Ключи от склада не видел?

- Да пошел ты! – Рэнди швырнул мне ключи и наставил на меня указательный палец. – Вот увидишь, с Золотым билетом сучка будет моей! Вот увидишь! А ты останешься ни с чем, как твой дружок художник.

Он развернулся, и быстро зашагал к двери.

- Не останусь, – крикнул я ему вслед. – Как насчет желтой шкалы, забыл?

Не оборачиваясь, он показал мне фингер. Ну и черт с ним, не я эту свару начал.

Но Айрин – что если Рэнди прав, и несметные богатства билета и впрямь вскружат ей голову? Хотя, мне-то какое дело. Я уж точно не смогу ей дать всего того, к чему эта крошка привыкла, так какой смысл пытаться ее удержать.

С того вечера Рэнди стал меня избегать, в разговоры со мной не вступал, а все указания по работе передавал через администратора.

Айрин тоже пропала. Верно, решила, я у нее на крючке и теперь сам должен за ней побегать. Не на того напала! Мужчина не должен позволять вить из себя веревки. Захочет, придет, нет – и не надо. И всё же мне не хватало ее.

Но, когда она, наконец, явилась, то, сославшись на головную боль, я намекнул, что хочу побыть в свой выходной один. Она закусила губу, но не ушла. Предложила:

- Давай помогу.

- Айрин! – сорвался я – У меня действительно раскалывается голова.

- Вижу, – она подошла и приложила ладони к моим вискам. – Ну не злись. Вот так. Расслабься, сейчас всё пройдет.

После мягких поглаживающих движений мне и вправду полегчало.

- Ты еще и колдунья? – я скосил на нее глаза.

- Ага, злая Бастинда, – она щелкнула зубами, словно намереваясь укусить, и тут же рассмеялась. – Да ладно тебе, Вик, у меня бабка слыла знахаркой, думаю, это от нее.

Боль прошла, а с ней испарились обида и злость на Айрин. Я обнял ее и повалил на кровать. Какая разница, где и с кем она всё это время была, она пришла и это главное.

Хотелось просто лежать с ней вдвоем, такой кроткой и желанной, смотреть, как дрожат на свету ее опущенные ресницы, гладить волосы, целовать ямочки на щеках.

- Ты обещала закончить про своих друзей, – напомнил я.

- Да, верно, – она перевернулась и, глядя в потолок, продолжила рассказ. – С Итаном и Эшли мы были не разлей вода, пока однажды на каникулы не приехал их кузен Шон со своей матерью. Ему было пятнадцать, и у него было что-то с ногой, он слегка хромал.

Узнав про игры в доктора, Шон страшно разволновался и тоже захотел меня «полечить». Мне было немножко стыдно раздеваться при нем, все-таки он почти взрослый, у него даже усы росли. Но он сказал, что врачей не стесняются, дал братьям денег на мороженое и лимонад и вытолкал их за дверь, а сам стянул с меня платье и велел лечь в кровать. Затем он вынул свою штуковину, огромную, не как у ребят. От ужаса я оцепенела…

- Надо было позвать на помощь! – не выдержал я. – Взрослые же наверняка были дома.

- Я звала! – вспыхнула она. – Я плакала и умоляла меня отпустить, но он зажал мне рот ладонью и сказал, что сделает операцию. Я чуть не описалась – это же, наверное, больно. Нет, успокоил меня Шон, он даст микстуру, и я ничего не почувствую. А перед тем как выйти на кухню, за «лекарством», пригрозил: «Только пикни! Хуже будет».

- Почему ты не убежала? – я взял ее за руку. Ладонь была ледяной.

- Мне было страшно... Он вернулся со стаканом какой-то мутной жижи и приказал: пей! Я пригубила, и от горечи меня чуть не вырвало, но он заставил выпить до дна, и у меня всё поплыло перед глазами. Очнулась оттого, что Шон что-то делал со мной, тяжело дыша мне в лицо и тычась губами, глаза у него были стеклянные, а губы слюнявые, как у щенка. А потом в детскую ворвалась его мать, стащила меня за волосы на пол, стала бить по щекам и кричать, что я дрянная девчонка, нарочно заманила ее сына, воспользовавшись его увечьем. Помню дикую боль между ног, а дальше – ничего, провал.

- Гадина! – я сжал кулаки. – Она же видела, что ее ненаглядный отпрыск наделал.

- Видела, ну и что? Ей нужно было как-то его выгородить, свалить всю вину на меня. Братьям строго-настрого запретили общаться со мной, еще и бабке моей нажаловались. А та сразу же вызвала моих родителей и велела забирать «маленькую шлюшку» домой, а то мол, перед соседями стыдно, такой позор на старости лет. Ох, и разозлилась тогда на меня мамочка! – Айрин усмехнулась, но слезы уже предательски набухли в уголках глаз.

- Ну, чего ты, не плачь, – я обнял ее и притянул к себе, пытаясь утешить.

Куда там! На меня обрушился такой водопад, словно внутри нее прорвало плотину.

- Погоди, – сказал я. – Я сейчас.

У стола, глубоко вздохнув и уняв дрожь в руках, я налил в стакан воду и отнес ей.

- Спасибо, – она шмыгнула носом. – Ты извини меня, пожалуйста, Вик.

- Не бери в голову, – махнул я. – Может, лучше пойдем на воздух?

- Пойдем, – согласилась она, вытирая слезы. – Я только умоюсь, ладно?

Продолжение следует