Телефон не звонил. Саша ерзала как на иголках возле до блеска отполированного аппарата с наклейкой бегущего по диску Микки Мауса (когда набирали номер, мышонок как бы играл с пальцем в догонялки), и поминутно поглядывала на часы.

Вчера они договорились с Максом пойти в кино, но вот уж близился полдень, а звонка всё не было.

Саша сняла трубку и, услышав длинный гудок, положила на место. «Ну и ладно, – обиженно тряхнула она кудрями, – не очень-то и хотелось!»

Внезапно Сашин взгляд упал на отцовские удочки в углу прихожей.

Когда-то давно, когда Саше было пять лет, они с родителями ездили на карьер. Рыбалка тогда не задалась, поднялся сильный ветер, и всё, что маленькая Саша запомнила – это огромные волны, с ревом бьющиеся о каменный утес. И еще какие-то разноцветные лоскуты на отдаленном острове – ей почему-то казалось, что эти лохмотья – всё, что осталось от бедного Робинзона Крузо. Но как он там очутился, Саша не понимала.

Телефон по-прежнему молчал.

Саша вздохнула – дневной сеанс должен был начаться вот-вот, но идти в кино одной не хотелось.

Зато вдруг вздумалось увидеть тот далекий карьер. Она схватила с вешалки куртку и выскочила из дому. Как сказал потом отец, звонок раздался ровно через минуту после того, как за ней захлопнулась дверь – всего-то, оказывается, нужно было подождать чуть-чуть. Но Саша ждать не любила и не умела.

Подошел Никольский автобус – «однерка» – так жители городка называли маршрут № 1, прямой, как стрела – от окраинного поселка Никольск до «Химмаша». Был еще маршрут №2, курсировавший по кругу – «кольцо».

В детстве Саша воспринимала оба эти названия на слух. Никольск – это было как Кольцо, только наоборот – Не Кольц, просто и ясно.

Она запрыгнула в салон и через полчаса вышла на конечной остановке.

Весна в тот год выдалась поздняя, с ночными заморозками, но в конце мая вдруг распогодилось, солнце засветило совсем по-летнему, деревья на глазах облачались в зеленую кружевную листву, распространяя вокруг клейкий запах тополиных почек.

Саша не знала, куда ей идти, дорогу к карьеру она не помнила, но надеялась, что быстро ее отыщет и побрела наугад по грунтовке к лесу.

Внутри еще кипела обида на Макса – последние две недели он предпочитал гулять по вечерам один, будто Саши в этом мире вовсе не существовало.

Оно понятно, недавно он расстался со своей бывшей девушкой, вернее, это она от него ушла, и Максу нужно было время, чтобы оправиться от удара.

Но всё равно мог бы и позвонить, они ведь друзья. Не позвонил.

Саше хотелось доказать, что она тоже может быть независимой, жить без него, одна.

Грунтовка кончилась, дорогу впереди преградил темный частокол леса. Карьера рядом не оказалось. Сашу это слегка озадачило. Ну, ничего, подумала она, ерунда, наверное, он чуть дальше. И она зашагала через поле прошлогодней травы туда, где на горизонте маячило какое-то возвышение – не то холм, не то поросшая мхом гора.

Может, это тот самый утес, о который разбивались волны, – подбадривала себя Саша. Воображение рисовало рельефные выступы, острые пики, изрытые ветряными оспинами валуны. Саша представляла себя ковбоем, бредущим в одиночку под палящим солнцем бескрайних прерий. Дул сильный ветер, солнце то исчезало, то выглядывало из-за туч.

Вблизи «ковбойская» гора оказалась кучей торфа посреди болотца, вокруг которого росла крапива высотой в человеческий рост. Прыгая с кочки на кочку, Саша всё же полезла вверх, изрядно вымазавшись в грязи и промочив ноги. Но напрасно она надеялась разглядеть окрестности с торфяной кручи – карьера нигде видно не было.

Саша съехала вниз и поплелась, куда глаза глядят.

Вскоре впереди показалась асфальтовая дорога, ведущая к чьим-то дачам.

Саша свернула вправо и очутилась в чистом поле.

Боже мой, подумала она, куда я забрела? Как мне теперь отсюда выбраться?

На нее навалилась усталость, ужасно захотелось пить. От долгой ходьбы загудели ноги. Саша скинула куртку, завязав ее на поясе узлом, но ей и в голову не пришло сесть отдохнуть – словно какая-то сила гнала ее дальше и дальше.

Поле находилось в низине, трава, несмотря на зной была здесь мокрой. Кое-где даже блестели лужицы и канавки с талой водой, и в Сашиных и без того влажных кроссовках противно захлюпало. Губы пересохли, не было даже слюны, чтобы утолить жажду, и Саша кусала язык в надежде, что выступит кровь, но это не помогло.

Тогда, упав на колени, она принялась слизывать капельки прозрачной росы с травы – бережно собирала влагу ладонями и отправляла в рот. Стало легче, но ненадолго.

Когда впереди опять мелькнули заборы и крыши дач, Саша уже готова была нахлебаться из грязной лужи. Брела по улице как в тумане, жадно выискивая глазами колонку или колодец, пока навстречу ей не вышла женщина с полными ведрами.

Увидев ее, Саша машинально свернула на ту же тропку, которая привела ее к роднику.

Did you know this story is from Royal Road? Read the official version for free and support the author.

Вода с силой хлестала из железной трубы и была такой освежающе-ледяной, что Саша пригоршнями лила ее себе на волосы и на грудь, подставляла под тугую струю лицо, пила до тех пор, пока не заболела горло и всё равно не могла напиться.

С сожалением покинув дачу, она миновала еловый лес, стараясь держаться в тени, но пользы от этой хитрости было мало – намокшие у родника штаны высохли моментально. С Саши градом катил пот, зудели и чесались исцарапанные, обожженные крапивой руки. Снова мучила жажда. Саша шла по обочине незнамо куда. Мимо мчались машины, обдавая ее бензиновой гарью. Вокруг ни табличек с указателями, ни дорожных знаков.

Где она? В какой стороне город?

Внезапно из-за верхушек деревьев вдали вынырнула труба ТЭЦ-2.

Значит, прямо по курсу «Химмаш»! Можно сесть на автобус и вернуться домой.

Но вместо этого Саша зачем-то свернула к развалинам теплоэлектроцентрали.

Когда-то давно город, где она родилась, стремительно разрастался, мощностей, чтобы его отапливать не хватало, и решено было строить новую ТЭЦ.

Но когда объект был готов, грянула перестройка, и за несколько лет окна в зданиях повыбивали, оборудование разграбили, а двухсотметровую бетонную трубу, возвышающуюся среди руин, облюбовали местные экстремалы и самоубийцы.

Вот туда-то Саша и направилась.

Перейдя железную дорогу, продравшись сквозь колючие кусты шиповника, она оказалась на краю необъятного луга, залитого водой. Впереди виднелись разрушенные кирпичные строения. Интересно, что бы это могло быть? – подумала Саша и решительно зашагала вперед. У меня еще есть силы, успокаивала она себя, я только посмотрю и сразу вернусь.

По колено в воде она добралась до забора – там было отверстие, прошмыгнув в которое она попала на заброшенную стройплощадку.

Всюду валялось проржавленное железо, строительный мусор, битые кирпичи и стекло. В зияющих дырами окнах завывал ветер. Саша заглянула в одно из вымерших зданий – с потолка на бетон гулко падали тяжелые капли. Что-то жалобно поскрипывало на сквозняке, с размалеванных углем стен глядели свирепые рожи, привычно посылающие мир на х...

Выбравшись наружу, Саша заметила ржавую пожарную лестницу, уходящую ввысь.

В прочности ее она не была уверена, но прежде чем Саша успела что-то сообразить, внутри нее пискнул ехидный голос: «А слабо забраться?»

Саше было слабо. Она прекрасно знала, что лестница старая и плохо закреплена, что в любой момент она может сорваться и никто ее здесь не найдет, и тем не менее полезла.

От страха у нее дрожали колени, и судорогой сводило живот.

Вспотевшие ладони то и дело скользили по шершавым, пачкающимся ржой поручням.

Саша старалась сохранять спокойствие и не смотреть вниз. Твердила про себя: если я смогу сделать это – я смогу всё, выдержу любые испытания. Эти мысли придавали сил.

Когда она ступила на крышу, ее охватил восторг. Опьяненная этим чувством, Саша носилась по залитой битумом плоскости взад-вперед, крича от счастья, но в то же время с ужасом осознавая, что через минуту-другую экстаз пройдет, и на смену ему явится страх – липкий, парализующий волю, а скованная им она вряд ли сможет одолеть обратный путь. Поэтому чем раньше она, Саша, окажется на земле, тем для нее же лучше.

Снова дрожание рук, головокружение, панический страх, шепчущий: а если я упаду, если я пропаду…

Уф! Наконец-то под ногами твердая почва.

Несколько секунд Саша переводила дух, всё еще не веря, что она это сделала.

Теперь точно можно ехать дом

Она пересекла стройплощадку и, выйдя на дорогу, оглянулась назад: и чего боялась? Не такая уж и большая высота – всего-то три этажа.

Показалось, что дорога, на которой она стоит, ей знакома, словно когда-то давно она здесь уже была. Где-то поблизости должна быть река, а значит, карьер совсем рядом.

И вместо того чтобы двинуть на автобусную остановку, Саша пошла дальше.

На развилке остановилась. Налево или направо? Налево!

Шлепая по грязи, она забрела в незнакомый лес, испугалась и повернула обратно. Рекой там даже не пахло. От усталости и непонимания, куда идти Саша была готова заплакать.

Мимо проехал велосипедист с удочками, привязанными к раме. Он катил по лужам, и от шин на асфальте оставались узорчатые следы, которые быстро высыхали на солнце.

Саша пошла за ним. Какое-то время рыбак петлял впереди, но быстро пропал из виду, и след его тоже исчез.

Река так и не показалась, и Саша опять начала сомневаться в правильности пути.

Но возвращаться не было ни сил, ни желания.

Почти час она кружила в лабиринтах дорог, среди разрушенных строений и бетонных заборов. Чудилось – стоит сделать еще пару шагов и за поворотом покажется остановка, но дорога не кончалась – всё бежала и бежала вперед. Ни людей, ни машин, ни собак, сплошные тупики и забрала железных ворот – как в пустыне, тотальное одиночество.

Башня трубы то приближалась, то отдалялась. Ноги налились свинцом и отказывались идти. Саше хотелось лишь одного – упасть на землю и больше не двигаться.

Она беззвучно заплакала – воды в ней не осталось даже для слез.

Казалось немыслимым выбраться из ловушки, в которую она угодила.

Это ж надо умудриться заблудиться вблизи города, слышать шум шоссе, но не знать, как до него дойти, потому что кругом болота и бесконечные заборы с колючей проволокой.

Огибая огромные грязные лужи и кучи мусора, пробираясь сквозь кустарники и репей, Саша неожиданно вышла к ТЭЦ-2. Ветер здесь дул еще пронзительнее и сильнее.

Унылый пейзаж напоминал фильм ужасов.

И снова, куда ни глянь, вода.

Мелькнула мысль – а не залезть ли на гигантскую трубу, чтобы оглядеться.

Нижняя секция лестницы была отрезана, и от нее к земле тянулся связанный узлом резиновый шнур. Можно забраться по нему, как по канату, но железная конструкция не внушала Саше доверия – кое-где крепящие штыри отошли от стены, и хлипкая лесенка угрожающе раскачивалась, держась на честном слове.

Саша ступила на высокие рельсы узкоколейки и пошла по ним. А после, подобрав два кирпича, стала бросать их в воду, и так, шаг за шагом выбралась на сухое место. Оставалось пройти еще одно поле, сразу за ним – новостройки, где начинался город, вернее, он там заканчивался.

Впервые за день Саша присела на тополь, поваленный ветром на безымянный ручей.

Дерево смахивало на жирафа.

Саша гладила ладонью гладкую пятнистую кору и умоляла помочь – вывести на шоссе.

Через час она была дома.

Не разуваясь, прошла на кухню и жадно припала к банке с водой.

Отец сказал, что Макс звонил уже четыре раза, и вместо того, чтобы прилечь отдохнуть, обрадованная Саша кинулась к телефону.

- Привет, – сказал Макс, – ты где пропадаешь?

- Да так, – смутилась Саша, – нигде.

- Пойдем погуляем?

- Пойдем. А куда?

- Может, на ТЭЦ-2?

Саша чуть не поперхнулась:

- Ты серьезно?

- А что, есть какие-то возражения?

- Да нет, – рассмеялась Саша. – Отличная мысль!

Не могла же она сказать, что только что вернулась оттуда.

Она призналась мужу, где была лишь спустя двадцать лет.

Макс удивился: ну ты даешь! Я же позвонил, куда было торопиться?

И верно, подумала Саша с улыбкой – куда?

Но она знала – не побори она тогда свой страх, не залезь на крышу по шаткой лестнице, ничего бы не было.

Ни рассветов в Аравийской пустыне, ни бушующих волн Атлантического океана, ни волшебных закатов Гоа.

Была бы другая она, и другая жизнь. Без Макса. Она бы не пережила этого.