Моей сестре

- Думаю, я смогу вам помочь, – мужчина в строгом деловом костюме закрыл папку и, откинувшись в кресле, положил ладони на стол. – Я изучил дело вашей сестры, возвращение возможно.

Внезапно Дашины глаза наполнились слезами, и вся она подалась вперед:

- Когда?

- Сейчас.

- Значит, это не слухи, и ее можно спасти? Ведь сорока дней еще не прошло…

- Нет, вы меня не так поняли, – спокойно ответил мужчина. – Я не занимаюсь воскрешением мертвецов. Вашу сестру не вернуть, но вы, лично вы, можете вернуться в день, предшествующий ее смерти и наконец-то перестать себя винить.

- Но как, доктор? Вы же сами сказали, что ее нельзя спасти, она всё равно умрет.

- Да, умрет, – мужчина кивнул. – Но, возможно, чуточку счастливее. И вы тот человек, кто может дать ей это ощущение счастья, и как я уже сказал, избавиться от ложного чувства вины.

Даша поднесла платочек к глазам и быстро их промокнула.

- Скажите, доктор, что я должна сделать?

- Не знаю, – развел мужчина руками. – Вы сами должны решить.

Он встал из-за стола и подошел к шкафу, чтобы убрать папку с делом Дашиной младшей сестры Леры, скончавшейся неделю назад от сердечной недостаточности.

Кабинет был маленький – «камерный», без излишеств, в нем даже не было окна, из-за чего времени внутри как бы не существовало, невозможно было понять, день сейчас или ночь.

В углу, за ширмой стояла кушетка, рядом умывальник. Несколько бра излучали мягкий рассеянный свет. Над дверью, чтобы пациенты не могли видеть, висели настенные часы.

Мужчина вернулся в кресло:

- Ну, так как, есть какие-нибудь соображения?

- Доктор, – умоляюще взглянула на него Даша. – Я, правда, не понимаю. Может, вы мне приведете хотя бы один пример. Как это обычно у вас происходит? Какой-нибудь недавний случай.

- Хм, – собеседник задумался. – Случай, говорите… Ну, хорошо. До вас здесь был один пожилой пациент, потерявший дочь. Ей было семь лет. Поздний ребенок. В тот день он повел ее и соседскую девочку на пляж – купаться. Нужно было перейти реку вброд. Он взял детей за руки и повел. Течение было сильным, и ладонь дочки выскользнула из его руки. Он ничего не смог сделать, девочку унесло и затянуло в омут. Она утонула.

- Боже, – Даша закрыла руками лицо. – Бедняжка. А отец? Как он это пережил?

- Тяжело. Очень тяжело. Потеря единственного ребенка, чувство вины, ненависть родни. Он не хотел жить. Поэтому пришел сюда.

- Но чем вы могли ему помочь? – прошептала Даша. – Не дать увести детей на пляж?

- Нет, это исключено, – мужчина взял со стола карандаш, повертел его и положил на место. – Кстати, именно поэтому я никогда не отправляю людей в день смерти их родственников и друзей. Слишком велик соблазн вмешаться и изменить ход событий.

- Тогда зачем он хотел вернуться? Чтобы еще раз увидеть свою дочь живой?

- Возможно. Но была еще одна причина.

- Какая?

- Дело в том, что его дочь давно просила щенка, а родители отказывали – кто будет за ним убирать, кормить, гулять. И когда мы беседовали с отцом, выяснилось, что больше всего ему разрывает сердце то, что он не исполнил желание дочки, не купил ей щенка. Он считал, что девочка умерла несчастной, и хотел исправить это любой ценой. И я ему в этом помог.

- Да, кажется, теперь я поняла, – Даша убрала платочек в сумку. – Вы всем так помогаете?

- Нет, – возразил собеседник. – Не всем. Хотите еще один пример? Пожалуйста. У моей пациентки погиб муж – застал ее с любовником, ушел ночью в лес, заблудился там и насмерть замерз – было минус сорок.

- Ужас какой, – поежилась Даша. – И чего же хотела жена? Выгнать любовника?

- Если бы, – мужчина усмехнулся. – Ее тоже мучили угрызения совести, но не за тайную связь с другим. Она просто хотела, чтобы муж ни о чем не узнал – умер, так сказать, без страданий. Но, видите ли, не узнай муж о сопернике, он бы из дому не ушел, а, следовательно, не замерз. Так что, увы, помочь вдове я был не в силах.

- Значит вот почему перед отправкой в прошлое, вы изучаете личные дела мертвых?

- Совершенно верно.

- Погодите, а если бы тот отец не повел тогда свою дочь на пляж, она осталась бы жива?

Мужчина посмотрел на часы за Дашиной спиной и терпеливо пояснил:

- Понимаете, Даша, он не мог ее не повести. Он слишком ее любил. Это был несчастный случай. Поэтому даже при всём желании он ничего не мог изменить, кроме как купить малышке щенка. И давайте закончим на этом. Время. Вам пора. Лера скоро проснется.

Он проводил ее до кушетки и вынул из шкафчика что-то похожее на боксерский шлем с встроенными сенсорами и датчиками.

- Надевайте.

- Вы будете меня гипнотизировать? – поинтересовалась Даша.

- Нет, это машина времени.

- Это? – Даша с недоверием покосилась на шлем в своих руках.

- Да, – кивнул мужчина. – Надевайте, ложитесь на кушетку и закрывайте глаза.

Даша послушно натянула шлем на голову и легла.

Доктор быстро произвел какие-то манипуляции с датчиками, после чего сказал:

- Место назначения N-ск, дата – двенадцатое августа, время – восемь утра. Самое главное – не пытайтесь предупредить свою сестру о надвигающейся смерти, она ничего не должна знать. В противном случае, сеанс сразу же прекратится и второго шанса у вас не будет.

Лера ушла внезапно, как пишут в таких случаях – ничто не предвещало беды.

Она была молода – тридцать с небольшим, и на здоровье не жаловалась. Ребенком, правда, перенесла тяжелую пневмонию и часто болела ангинами, одна из которых дала осложнение на сердце, но это было давно и с тех пор «пламенный мотор» не барахлил.

Сестры виделись редко, у каждой своя жизнь. Мать их умерла рано, отец больше не женился, воспитывать внучек помогала бабушка.

Лера дважды выходила замуж, но отношения с мужчинами не складывались. Детей она не хотела, работа то была, то нет.

Словом, в семье она считалась «непутевой» – в отличие от Даши, у которой были и муж, и взрослый умница-сын, и неплохая должность – она заведовала местной школой искусств.

Временами у Даши возникало чувство вины перед сестрой, ей казалось, что они могли бы проводить больше времени вместе, ходить друг к другу в гости, отмечать дни рождения в кругу семьи, путешествовать, да – просто перезваниваться хоть иногда.

Но Даша избегала Леры, знала – та непременно будет жаловаться на жизнь и что-нибудь просить, чаще всего – денег, которых всё равно нечем будет отдавать.

Ей было жаль сестру, но в то же время она сердилась на ее бесхарактерность – ну нельзя же так жить, нужно взять себя в руки, покончить с безденежьем и одиночеством, что-то предпринять. Однако Лера давно махнула на себя, из-за чего общение не ладилось.

Когда Леры не стало, Даша часто размышляла о том, что если бы она знала, что младшей сестре отмерена такая короткая жизнь, она обращалась бы с ней мягче. Мысленно прокручивала в голове их последний разговор, состоявшийся незадолго до Лериного ухода – сестра тогда подхватила где-то насморк и просила купить лекарства – естественно, в долг. Но Даше было некогда – они с семьей собирались за город, и вместо того, чтобы ехать в аптеку, она стала корить сестру, мол, как тебя угораздило простудиться в такую жару, и посоветовала отварить картошки – подышать горячим паром. «У меня дома нет картошки», – ответила Лера. «Ну, чаю с малиной выпей». «И малины нет». «Это не мои проблемы!» – Даша бросила трубку. В конце концов, что она ей, нянька, что ли, чтобы отменять из-за нее пикник. Сама как-нибудь разберется, не маленькая.

Вечером она, конечно, перезвонила сестре, но та на звонок не ответила – обиделась.

А ведь жить ей оставалось меньше месяца, – подсчитала в уме Даша. – Какая же я скотина!

Хорошо бы отмотать время назад, бог с ним, пикником, выехали бы чуть позже, да и капли стоили недорого, чего жаться, а Лерка неделю провалялась с температурой. И я ее ни разу даже не навестила! Но ведь поправилась же. Ага, а через две недели умерла…

Как же Даша себя потом винила за черствость, за равнодушие. Не успела. Не уберегла.

Кто-то сказал ей, что в городе есть врач – не то психолог, не то гипнотерапевт, который вроде бы оживляет покойников – точных подробностей она не узнавала, но на прием записалась, а вдруг и правда Лерку удастся воскресить – наука-то не стоит на месте.

Даша надавила кнопку звонка. Долго не открывали. Наконец внутри послышалось какое-то копошение, и через минуту щелкнул дверной замок. На пороге стояла Лера, сонная, лохматая, в несвежей мятой пижаме и недовольно щурилась.

- Ты? – удивилась она, разглядев в темноте сестру. – А чего так рано? Что-то с отцом?

- С ним всё в порядке, не переживай, – Даша прошла в прихожую. – Сама-то как?

- Нормально, – зевнула Лера. – А который час?

- Девятый. Есть хочешь?

- Ага. Правда, у меня холодильник пустой. Аванс обещали только через два дня.

- Ты на работу, что ли, устроилась? – спросила Даша, оглядывая неприбранную комнату.

- Да так, к азеру одному, арбузами торговать. Вроде платит.

- Ладно. Я сейчас вернусь, а ты пока постель заправь, и шмотки в стиралку кинь, чего они у тебя по всей квартире валяются. И посуду помой, наверняка ведь там полная раковина.

- Ой, ну начала, – поморщилась Лера. – Да уберу, уберу. И чашки помою. А ты куда?

- В магазин.

- Сигарет мне купи, а то у меня последняя осталась.

- Всё куришь? – строго посмотрела на сестру Даша. – А говорила, бросила.

- Ну, Дашка, ну чего ты такая? Тебе, что, ста рублей жалко?

Даша по привычке хотела прочесть сестре нотацию, но потом вспомнила, что сегодня за день и для чего она тут, и промолчала.

В супермаркете она накупила полный пакет продуктов – фруктов, яиц, муки, молока – у Лерки вечно дома шаром покати. Чаю, поди, и того нет, надо взять. И кофе. Она любит.

Пока Лерка плескалась в ванной и наводила марафет, Даша хозяйничала на кухне.

- О, а чем так вкусно пахнет? – появилась в дверях сестра. – Оладушки? Мм. Сегодня, что, праздник какой-то? В честь чего гуляем?

- В честь тебя, – отозвалась Даша. – Садись, давай, я за тобой поухаживаю. Тебе сметаны или варенья?

- Всего сразу! – Лера широко махнула рукой. – Сто лет оладушек не ела. Последний раз у бабушки, в деревне. Как она, кстати, жива?

- Жива. В марте восемьдесят один исполнится. Ты давно ей звонила?

- Ты же знаешь, она со мной не разговаривает, я ж дура беспутная. А Стас с Димкой как?

- Стас сутками на работе, Димка в одиннадцатый нынче пойдет, всё нормально.

Даша смотрела, как Лерка с аппетитом уплетает горячие оладьи, силясь углядеть в ее лице какие-нибудь признаки близкого конца – и не находила ничего странного или пугающего.

- Ай! – Лерка схватилась за щеку.

- Что такое? – встревожилась Даша. – Сердце?

- Да какое сердце, – отмахнулась сестра. – Зуб болит.

- Ты давно у врача была?

- У зубного? – всё еще морщась от боли, спросила Лерка. – Давно. Талончиков не достать.

- А вообще, в поликлинике давно была?

- Когда санитарную книжку оформляла.

- И что тебе сказали врачи?

- А что они могут сказать? Здорова, как бык. Вот черт, солью, что ли, прополоскать? – Лерка оттянула губу, и, засунув в рот палец, потрогала больной зуб. – Ноет, зараза.

- Одевайся, поехали! – приказала Даша.

- Куда? – удивилась сестра.

- В стоматологию, зуб лечить.

- Говорю же, талончиков нет.

- В платную. Там без записи.

- А деньги откуда? У меня – голяк.

- Знаю, я заплачу. Одевайся. И купальник захвати.

- Это еще зачем? – насторожилась Лерка.

- На пляж потом поедем, загорать. Ты вон бледная какая, как поганка.

- Какой пляж! – Лерка посмотрела на часы. – Мне к десяти на работу.

- Подождут твои арбузы, никуда не денутся.

- Меня ж уволят, если не приду. Сама ж говорила, надо думать о пенсии.

- Азер твой, что ли, тебе будет пенсию платить? – хмыкнула Даша, а про себя подумала: «Не будет у тебя уже никакой пенсии, не парься», но вслух этого, конечно, не сказала.

- Ладно, – пожала Лерка плечами. – Только потом не ворчи, что я опять не работаю.

- И не собираюсь. Ну, долго тебя еще ждать? Я вызываю такси.

Пока сестре в клинике сверлили зуб и ставили пломбу, Даша прикидывала планы на день.

Сначала пляж – тот, куда они в детстве ездили всей семьей – с мягким желтым песочком, тихими заводями, плантациями дикой клубники, растущей вдоль берегов.

Они были здесь так счастливы. И мама еще была жива. Пусть Лерка хоть напоследок порадуется – погодка чудесная! Затем надо сводить ее в бутик, купить дорогое платье, туфли и в ресторан – гулять, так гулять!

А вечером можно закатиться в аквапарк. Сестра хоть и разменяла четвертый десяток, в душе осталась ребенком, и до сих пор с завистью поглядывала на извилистые водные горки, где с визгом носилась детвора. Когда она еще там побывает? Никогда.

Вечером, когда сестры, взбудораженные и немного уставшие от впечатлений, вернулись домой с бутылкой дорогущего шампанского, Лерка, снимая туфли,внимательно взглянула на Дашу:

- Только честно, сеструх, что это было?

- Тебе не понравилось? – попыталась уклониться от ответа Даша.

- Смеешься? Это было супер. Но я же тебя знаю. Ты что, миллион в лотерею выиграла?

- Ага, два, – Даша поставила бутылку на стол. – Просто захотелось провести этот день с тобой. Я что, не имею права? У тебя хоть бокалы-то есть?

- Были где-то, сейчас поищу. – Лера взяла сестру за руку. – Но, правда, Даш, с чего вдруг такая щедрость. Ты знаешь что-то, чего не знаю я? Со мной случится что-то плохое?

У Даши защипало в носу, но она нарочито бодрым голосом произнесла:

- Лерка, ну что ты такое говоришь! Всё будет хорошо. Мне действительно просто захотелось праздника. И вот еще что, ты прости меня за то, что я тогда к тебе не приехала, не привезла лекарства. Чувствую себя такой сволочью. Не сердись, ладно?

- Да я уже забыла, – Лерка боднула лбом Дашино плечо. – Это ты на меня не сердись. Я же знаю, что я не самая лучшая в мире сестра, я и так тебе многим обязана, ты мне как мать.

Сестры обнялись.

- Знаешь, – всхлипнула Лерка. – Я тут подумала, ведь у меня и правда ближе тебя никого нет. Я никому не нужна, ни бабушке, ни отцу, ни мужикам, только тебе. Спасибо, Дашка.

Даша почувствовала, как у нее затуманиваются глаза.

«Восемь часов, – пронеслось в голове. – Всего восемь часов, и она уйдет, навсегда и я ее больше не увижу.

Они обе враз зарыдали, а через минуту ни с того, ни с сего принялись безудержно хохотать.

- Ну чего мы разревелись-то, кошелки старые, – сквозь слезы, икала Лерка. – Чай ведь не на похоронах, верно, сеструха?

- Вот и я про то, – вторила ей, вытирая глаза, Даша. – Тащи скорей бокалы.

Часы на телефоне показывали десять вечера. Шампанское было выпито, красная икра съедена, от ананаса остался лишь хохолок, да чешуйчатая, пахнущая тропиками, кожура.

Даша с жалостью смотрела на разомлевшую, жутко довольную сестру и вдруг спросила:

- Можно я у тебя заночую?

- Ночуй! – великодушно разрешила та. – Так бы сразу и сказала, что со Стасом поругались. А я-то всё гадаю, что на тебя нашло, а всё оказывается, просто. Но ты, сеструх, не переживай, мужики, конечно, козлы, но твой – другой, помиритесь. Да?

- Ага, – кивнула Даша и, обняв Лерку, подумала: мне будет так тебя не хватать.

Потом они долго лежали в темноте, взявшись за руки, и вспоминали детство.

До того момента, как сестре станет плохо оставалось четыре часа.

Даши к тому времени рядом уже не будет. Ни в какую скорую, Лерка, разумеется, не позвонит. Выйдет во двор, подышать – там ее на лавочке и обнаружат, утром в пятницу тринадцатого – совсем одну.