Когда-нибудь, когда не станет нас,
точнее – после нас, на нашем месте
возникнет тоже что-нибудь такое,
чему любой, кто знал нас, ужаснется.
Иосиф Бродский.
Это был подарок друга на свадьбу – черно-белое фото в стеклянной рамке. Пустыня – скалистые горы на фоне безоблачного неба, а на переднем плане автобусная остановка.
«Остановка в пустыне» – так назывался сборник стихов Бродского, выпущенный в 1970 году американским издательством. Фотография тоже была сделана в Штатах, но кем и когда – этого даритель не знал. Сам он в Америке не был, и про то, откуда у него снимок, ничего Филиппу с Никой не сказал. Но подарок им понравился.
Они повесили «Остановку» в спальне, напротив кровати и вечерами при янтарном свете ночника подолгу ее рассматривали. Иногда Нике даже казалось, что фотография цветная. Она ясно различала песчаный цвет далеких гор, залитых солнечными лучами, и даже чувствовала идущий от них жар. В самой остановке тоже чудилось что-то полуденное, бананово-лимонное, впрочем, эту иллюзию мог создавать приглушенный свет ночника. Филипп говорил, что видит и чувствует то же самое.
- Интересно, туда можно попасть? – однажды спросила Ника.
- Куда? – задремавший было Филипп сдвинул очки на нос и близоруко уставился на снимок. – В Америку? Если получим визу, думаю, да. А поч…
- Я про фотографию, – перебила его Ника. – По-твоему, эта остановка существует?
- Что за глупый вопрос, Кукусик? Кто-то же ее снял.
- Выходит, она реальна? – Ника на коленях подползла к краю кровати, чтобы получше разглядеть пейзаж, похожий на поверхность Луны. – Как и эта пустыня?
- Конечно, – Филипп никак не мог взять в толк, к чему клонит его жена.
Ника обернулась к нему с кокетливой улыбкой:
- Значит, мы можем попасть туда во сне, да, Фил?
- Ну, разумеется, – мягко рассмеялся тот и похлопал место рядом с собой. – Давай ложись и закрывай глазки, баю-бай.
- Вечно ты со мной как с маленькой, – надулась Ника. – Я тебя серьезно спрашиваю.
- Кукусик, я серьезен как никогда, – Филипп притянул к себе жену. – Мы же путешествуем в своих сновидениях, так почему бы нам не очутиться в пустыне? Тем более, я давно мечтал там побывать. Но ты же знаешь, у меня уже есть один отказ, а русским сейчас неохотно дают визы. Так что давай просто ляжем и во всех подробностях представим себе это место, как будто мы уже там.
- Давай! – согласилась Ника, забралась под одеяло и устроилась под мужниным бочком.
Филипп обнял ее, снял очки, положил их на тумбочку и погасил свет.
- Думаешь, у нас получится? – спросила Ника.
Муж в ответ что-то сонно пробормотал и повернулся на другой бок.
***
Прошел месяц. Как-то, укладываясь спать, Ника полюбопытствовала у Филиппа, как у него дела, есть ли какие-то подвижки.
- Ты это о чем, Кукусик? – не понял он. – О работе?
Филипп работал художником-иллюстратором в книжном издательстве и у него как раз близились сроки сдачи детского сборника сказок в печать.
- Об остановке в пустыне, – напомнила Ника. – Она тебе снилась? Ты был там?
- Нет, – ответил муж и вдруг задумался. – Понимаешь, я всё никак не могу уловить момент засыпания, думаю-думаю о ней, а потом раз – и всё, меня нет, уснул. А ты?
- А я была! – Ника мстительно сощурилась.
Ей стало обидно – показалось, что муж даже не пытался сделать то, что она придумала, считая затею с перемещением во снах чепухой. Она приготовилась к нападкам, но к ее изумлению Филипп и не думал обвинять ее во лжи, напротив, он заинтересовался:
- Нет, правда, Кукусик? И как там? Я имею в виду, как тебе это удалось?
- Очень просто, – Ника напустила на себя равнодушный вид. – Захотела и попала.
- И что это за место? – допытывался муж. – Ты с кем-то разговаривала? На этой остановке кроме тебя еще кто-то был?
- Нет, – помедлив, ответила Ника. – Никого. Я была одна.
- Ну, рассказывай, рассказывай, – тормошил ее Филипп. – Как тебе пустыня, чем она пахнет? А штат какой – Невада, Аризона, Техас? Ты видела указатели, может, там было автобусное расписание?
- Не знаю, не помню, – отнекивалась Ника. Она уже раскаялась в своем ребячестве, но ей было стыдно признаться, что она соврала, и ни в какую пустыню во сне она не попадала.
Однако Филипп, принявший рассказ жены всерьез, не унимался:
- Кукусик, не молчи, поговори со мной. Мне же интересно.
- Я думаю, нам следует купить пижамы, – вдруг сказала Ника.
- Пижамы? Зачем? – удивленно взглянул на нее муж.
- Ты хочешь очутиться посреди пустыни в чужой стране нагишом?
Ника и сама не понимала, зачем она это говорит, в глубине души она не верила в такую фантастическую возможность, да и вообще, вся эта история с фотографией это просто ее выдумка, игра.
Но Филипп и тут поддержал Нику.
- Верно, – почесал он за ухом. – Как это я сам не догадался. Ты поэтому вернулась, да?
- Я вернулась, потому что хочу быть с тобой, – Ника наклонилась и быстро чмокнула мужа в щеку. – Ясно? Хочу сделать это вместе, но ты, похоже, против.
- Почему, я хочу! Очень! – горячо возразил Филипп. – Только пока не знаю, как это провернуть. Видишь ли, до того как ты рассказала про свой сон, я думал, это невозможно. Ну, то есть я где-то что-то подобное читал, но сам ни разу не сталкивался. Скажи, а возле той остановки что-то было еще кроме гор?
- Перекресток, – не задумываясь, ответила Ника. – И светофор. А еще телефон-автомат.
- Телефонная будка? – уточнил муж.
- Нет, просто таксофон. Так что если однажды ты проснешься и не обнаружишь меня в постели, – Ника хихикнула, – знай, я буду на той остановке. Но я тебе оттуда позвоню.
- Хорошо, – кивнул Филипп. – Ты бываешь там каждую ночь?
- Почти, – беспечно махнула рукой Ника. – Стою и думаю, может, ты уже, наконец, объявишься, а тебя всё нет и нет. Видно, плохо стараешься, дорогой мой.
- С этой ночи я буду стараться лучше, – заверил ее муж. – А теперь давай спать.
***
Шли дни. Прошла тягучая холодная зима, отцвел черемухой и яблонями май, промелькнуло короткое северное лето, и наступила осень.
Фотография в рамке всё так же висела на стене, строгая и загадочная.
Порой, когда в спальне гасили лампу, она минуту или две слабо светилась в темноте, будто внутри нее находился автономный источник света. Ника думала, что это такой оптический обман, а может, блики уличных фонарей и особо не заморачивалась.
Филипп и вовсе ничего странного не замечал, он весь был поглощен своими сновидческими практиками. К разговору об остановке они с женой больше не возвращались, иногда лишь он уточнял какие-то детали – вроде того, было ли нацарапано на бетонной стене слово «fuck» или видела ли Ника во сне проезжавший мимо желтый автобус, и куда тот ехал – на юг или на север?
- Ну откуда мне знать, – капризно тянула Ника. – Ты же знаешь, я никогда не была сильна в ориентировании. Да, автобус, кажется, был, а вот надписей и рисунков не припомню.
Хотя, всё это она, разумеется, выдумывала на ходу, продолжая играть в свою странную игру.
В один из вечеров Ника застала мужа перед снимком с лупой в руках – тот внимательно изучал скалы.
- Думаю, это Аризона, – наконец вымолвил он. – Или всё-таки Техас?
- Фил, ну какая разница, – наморщила носик Ника. – Пустыня она и в Африке пустыня.
- Ну не скажи, – покачал головой Филипп. – Разница, в Африку или в Америку попасть, есть, и притом большая. Я должен быть уверен, перед тем как всё произойдет.
- Что произойдет? – сердито осведомилась Ника. – Ты попадешь в сказку, как в тех книжках, что ты иллюстрируешь? Это же просто кусок глянца в стекле, за ним ничего нет! Я пошутила, а ты поверил. Слышишь меня, Фил?
- А? – муж рассеянно повернулся к ней. – Одно могу сказать точно – это не Блэк рок, а, следовательно, не Невада. Надо будет потом в интернете посмотреть. Ты, кажется, что-то сказала, Кукусик, я не расслышал. Что-то про качество фотобумаги? Или что?
- Ничего, – буркнула Ника.
Внезапно ей стало казаться, что муж опять насмехается над ней, причем делает это каким-то изощренным образом. Наверно, он давно обо всем догадался и теперь в отместку хочет заставить ее поверить в то, чего в принципе быть не может. Мол, я же вижу ее во сне, а ты нет, видно что-то с тобой не так. Ну и свин же ты, Фил! – подумала про себя Ника, но вслух ничего не сказала. Пусть играется, вскоре ему надоест. Она на это точно не купится.
***
Как-то ночью Ника проснулась от беспокойства. Ей почудилось, она услышала глухой стук, словно на пол упало что-то тяжелое. Подумала на соседей.
Несколько минут она лежала в темноте, прислушиваясь к шорохам, но всё было тихо.
Ника снова начала впадать в полусонное забытье, когда заметила, что от фото на стене исходит золотистое сияние. Лунный свет? Но шторы в спальне были задернуты наглухо – Филипп не любил, когда между занавесками оставался хотя бы небольшой просвет, обязательно вставал и устранял непорядок.
- Фил, ты спишь? – Ника протянула руку и потрогала место с краю, где спал муж.
Ладонь ощутила пустоту, хотя от простыни исходило тепло человеческого тела.
В туалет, наверно, вышел, решила она, или на кухню, воды попить, и успокоилась.
Меж тем свечение на стене стало угасать, а когда исчезло совсем, Ника спала крепким сном. Ей снилось, что она едет в автобусе, и в лицо ей дует сухой горячий ветер.
Будильник пропикал восемь утра. Можно не вставать – выходной.
Несмотря на свободный график, Филипп всегда просыпался рано. Делал гимнастику для спины и шел на кухню готовить завтрак. Но сегодня он тоже никуда не спешил, а может, решил выспаться. Ника еще немного понежилась и открыла глаза. Мужа рядом не было. Неужели я не слышала, как он встал? – удивилась она. – Странно.
Приподнявшись на локте, она напрягла слух, пытаясь уловить привычные утренние звуки – звяканье посуды, шаги, шум воды, но в квартире было неправдоподобно тихо.
Может, погулять вышел? С небывалым проворством она вскочила с кровати и выбежала в коридор. Ботинки Филиппа стояли в углу, на крючке висели его зимняя куртка и шапка. Неизвестность начинала пугать, Ника чувствовала, как в ней нарастает тревога.
Help support creative writers by finding and reading their stories on the original site.
А если…, – внезапно пронзила ее жуткая мысль. Она бросилась к окну, с треском рванула раму на себя и после некоторого замешательства всё же отважилась глянуть вниз.
Асфальт у подъезда их высотки был пуст и слегка припорошен снегом. Слава Богу!
А, может, у мужа любовница? Алка с третьего этажа. Эта дрянь давно с ним заигрывала. Фил, правда, внимания не это не обращал. Но вдруг он лишь делал вид, а сам…
Воображение тут же выдало череду картинок, одну омерзительнее другой.
Нет, этого не может быть, я сплю, – Ника поежилась. – Фил не мог так со мной поступить, он не такой. Но тогда, черт возьми, где его носит?!
Так, тихо, главное не паниковать, нужно досчитать до ста и всё образуется само собой.
***
…Две тысячи двадцать три, две тысячи двадцать четыре, две тысячи двадцать пять…
В животе у Ники тоненько запищало. Она вспомнила, что до сих пор ничего не ела и ужасно голодна. Она пошла на кухню, включила газ, сняла с полки маленькую кастрюльку, налила до краев воды и, не дожидаясь пока та вскипит, высыпала полпачки овсянки. Часть воды при этом пролилась и чуть не потушила голубые язычки пламени.
Кашу она, конечно, недоварила, а того, что у нее получилось, хватило бы на пятерых.
Ника вытащила из морозилки масло, отколупала ложкой кусок и бросила в дымящуюся миску. Чай заваривать не стала.
В прихожей запиликал радиотелефон. Ника вздрогнула и не сразу ответила на звонок.
- Кукусик, привет! – радостно пророкотала трубка. – Я тебя жду, жду. Ты где?
- Фил? – не веря своим ушам, закричала Ника. – А ты? У… Алки?
- Чего? – не понял муж. – У какой еще Алки? Кукусик, всё получилось, я на остановке!
В трубке щелкнуло, раздались короткие гудки, а спустя миг телефон зазвонил снова.
- Ты что, больной? – накинулась на мужа Ника. – Какая может быть остановка в такую рань! Куда ты собрался один, раздетый?
- Тут почти ночь, – стал оправдываться Филипп. – Но ты права, без куртки холодновато.
Ника закатила глаза, с мужем явно творилось что-то неладное.
- Быстро говори, где ты, я сейчас возьму такси и приеду.
- Куда? – изумился Филипп. – В Штаты?
- Что? – Ника едва не выронила трубку. – Что ты сказал? Повтори.
- Кукусик, я же говорю, всё получилось! Я думал, ты тут, час подождал – нету, вижу телефон, дай, думаю, позвоню, вдруг ты дома.
- А деньги ты где взял? – спросила Ника с подозрением.
- У телефона лежали. В бумажнике. Кто-то, видно, обронил. Кукусик, ты что… плачешь?
- Фил, ну зачем ты меня обманываешь, – всхлипнула Ника. – Скажи всё как есть. Ты ведь еще вернешься?
- Не знаю, Кукусик.
- Чего ты не знаешь? – Ника вытерла слезы и посмотрела на себя в зеркало – ну и вид! Немудрено, что муж ее бросил – под глазами темные круги, волосы растрепались…
- Не знаю, как это сделать технически, – продолжал Филипп. – Сюда-то я хотел, а обратно – нет. Вернее, с тобой-то я быть хочу, но для этого тебе нужно попасть на нашу остановку.
- То есть ты хочешь сказать, что ты сейчас в этой дурацкой фотографии?
- Почему сразу – дурацкой? – обиделся Филипп. – Это же была твоя идея, разве нет?
- Господи, Фил! Это была игра, просто игра!
- Но ведь ты сама рассказывала про пустыню, – начал было муж, но Ника его оборвала:
- Я всё это выдумала, слышишь! И про остановку, и про пустыню. Я не была там.
- Но как же..., – не поверил ей Филипп. – А светофор? А перекресток с телефоном? Откуда ты могла про них знать?
- Я не знала, – устало проговорила Ника. – Говорила, что первое в голову пришло. Фил, давай назад. Где ты там, у Зайцевых, или у Алки. Возвращайся.
Филипп какое-то время молчал, потом тяжело вздохнул:
- Кукусик, я думаю, это невозможно.
- Невозможно? – Ника почувствовала, как в ней закипает ярость. – Взять и подняться на свой этаж? А я должна поверить в твой бред, что ты заснул дома, а проснулся в Америке?
- Но я же здесь.., – едва слышно возразил Филипп.
Ника бросила трубку.
***
Дверь открыла Алка – крашеная брюнетка неопределенных лет, с двумя игривыми поросячьими хвостиками над ушами, обрамленными золотыми сережками-колечками.
- Вам кого? – удивленно спросила она.
- Сама знаешь, – Ника бесцеремонно отпихнула ее и прошла в гостиную. – Где он?
- Кто? – вытянулась Алка в лице.
- Мой муж.
- Я-то откуда знаю! – фыркнула соседка. – Он ведь ваш муж, не мой. Я за ним не слежу.
- Как же, – усмехнулась Ника. – А кто ему глазки в лифте строил?
- Я?! – Алка возмущенно прижала руки к груди. – Да как вы… Женщина! Да я…
- Сама ты женщина! – огрызнулась Ника.
Всё, что хотела, она уже выяснила, Филиппа у Алки не было. Но где-то же он был!
К родителям Фил не заглядывал, она узнавала. К друзьям семьи – Зайцевым тоже не заходил. В психиатрическую клинику, куда Ника позвонила на всякий случай, пациента с похожими приметами не доставляли. Куда ж мог подеваться ее такой домашний муж?
Ника привстала на цыпочки и постучала по снимку согнутым пальчиком.
- Фил, ты там?
И тотчас устыдилась своей наивности, ну, конечно, его там нет. Выдумала тоже! Америка какая-то. Да если б путешествовать во сне было так легко, туда бы уже полмира перекочевало. Зачем получать визу, которую еще не факт, что дадут, участвовать в лотерее грин кард, собирать разные справки и бумажки, лег спать и готово – ты уже в Нью-Йорке или в Лос-Анджелесе.
Ника мечтательно улыбнулась и подумала: это было бы здорово.
Совсем не то, что засыпать дома одной, когда тебя некому на ночь поцеловать, да и самой обнять и уткнуться в плечо некому. Она обхватила руками мужнину подушку и зарылась в нее лицом – наволочка еще хранила легкий запах Филиппа – пахла морским бризом.
Ника бросила взгляд на фото, кажущееся желтоватым в свете ночника и твердо решила каждую ночь представлять себя в пустыне.
«Я сижу на остановке, – в полудреме бормотала она. – На остановке. Сижу. Я…».
***
Так, за ночными медитациями, прошла неделя.
Однажды в полночь в квартире раздался телефонный звонок. Ника мгновенно вынырнула из сна и схватила трубку, лежащую рядом с ней на подушке.
- Фил?!
- Да, это опять я, – вздохнула трубка. – Я всё еще надеюсь, что ты здесь появишься.
- Как? – жалобно пискнула Ника. – У меня ничего не получается.
- Но ведь я же смог…
- Фил, миленький, на это годы могут уйти, и то никто не знает, получится ли.
- Я понимаю, – снова вздохнул Филипп. – Ты главное пытайся, Кукусик.
- А ты? – спросила Ника. – Ты так и будешь сидеть на этой остановке? Который, кстати, там сейчас у вас час, ты что-нибудь ел?
- Да, здесь недалеко закусочная и мотель. Время? Сейчас посмотрю. Пять минут третьего.
- Ночи?
- Дня.
- Ты выяснил, где ты? – Ника поджала под себя ноги. – Помнишь, ты что-то говорил про Неваду или Аризону, я точно уже не помню.
- Это Техас, Кукусик, пустыня Чиуауа.
- Красивая?
- Очень!
- И как же нам теперь быть?
- Понимаешь, Кукусик, мне кажется, я должен ехать дальше, – помолчав, ответил Филипп.
- Куда? – испугалась Ника. – А я?
- Тут ходит желтый автобус вроде школьного, – торопливо начал объяснять муж. – Он приезжает на остановку ровно в три пополудни каждый день, за рулем сидит пожилой индеец, огромный, в клетчатой рубашке, ты его узнаешь. Всё это время светофор горел красным, а сегодня с утра вдруг зажегся зеленый свет. Я думаю, это знак, и мне пора.
- Но куда ты поедешь, Фил? Ты ведь никого там не знаешь. Как ты будешь совсем один?
- Что-нибудь придумаю. И я не один, ты же приедешь ко мне, да, Кукусик?
- Постараюсь.
- Да, чуть не забыл, – спохватился Филипп. – Билет стоит пять баксов. В бумажнике еще осталось кое-что. Слушай внимательно, справа у остановки, прямо под крышей есть щель, там, где нацарапано слово «fuck». Я положу туда для тебя двадцать долларов. Запомнишь?
- Да, – машинально кивнула Ника, как если бы муж находился не за тридевять земель, а рядом с ней. – Но что если автобус не придет?
- Придет, куда он денется, – заверил ее Филипп.
- И старый индеец отвезет меня к тебе?
- Надеюсь.
- А если нет?
- Кукусик, давай не будем думать о плохом, ладно?
- Угу, – упавшим голосом сказала Ника.
- Тогда всё, я поехал, – на том конце провода раздался звонкий чмок, как будто кто-то невидимый выстрелил Нике в ухо. – Слышала? Это я тебя целую и люблю. Бай-бай!
- Я тебя тоже, Фил. Пока.
***
Ника нажала отбой и прикрыла ладонью веки, чтобы не расплакаться. Ну вот и всё, – повторило эхо в голове. Хотя, что собственно – всё? Она еще поборется.
Вспомнилось, как год назад они смотрели фильм про джинна, исполнявшего мечты.
Он явился из старой медной лампы какой-то англичанке и потребовал, чтобы та загадала три желания, но тетка начала тупить, мол, не знаю, что пожелать, у меня и так всё есть, ничего не надо, проваливай.
«Вот же дура! – возмутилась тогда Ника. – Неужто это проблема – придумать желание? Хотя бы одно». «А ты бы что загадала?» – спросил ее Филипп. «Я? – растерялась Ника. – Да уж придумала бы что-нибудь». «Ну, например?» – настаивал муж. «Ну-у…» – Ника задумалась, в голову ничего путного не шло, кроме банальностей вроде поездки на море, которую они и так могли позволить себе в любой момент, или еще одного выступления в ее и без того плотном концертном графике. Хотя в последнее время война здорово сократила ее репертуар. Директор театра был патриот и того же требовал от подчиненных: либо пой о любви к родине, либо уходи. Может, загадать деньги? Роскошный загородный дом? Пожелать новый автомобиль? Это всё неплохо, но не мелковато ли. Вот если бы ей как эстрадной певице прославиться на весь мир и через это обрести несметные богатства, тогда для исполнения всех сокровенных желаний им с Филом не понадобился бы и джинн.
«Хочу стать всемирно известной певицей», – подумав, сказала она.
«Вот как? – нахмурился Филипп. – И тебя не смутило бы, что ты добилась этого не сама, а с помощью джинна и его волшебной лампы?».
«Он бы просто мне немножечко помог, – Ника состроила уморительную рожицу. – Голос-то всё равно мой, а о нашей маленькой сделке никто бы даже и не узнал». «Но ты-то знать будешь, – Филипп не сводил с жены глаз. – Или считаешь себя недостаточно талантливой, чтобы попасть в Карнеги-холл самостоятельно?» «Думаешь я в самом деле хорошо пою?» – Ника робко взглянула на мужа. «Вне всяких сомнений!» – ответил тот. «Ну, тогда я не знаю, чего пожелать», – она потерла пальцем переносицу и только тут заметила, что муж продолжает смотреть на нее в упор. «Что? – напряглась Ника. – Что опять не так?».
«Ты действительно не знаешь? – спросил Филипп. – Совсем-совсем ничего?» «Нет». «А ты не хотела бы загадать, чтобы у меня выздоровела спина?» «Хм, – Ника не сразу нашлась, что ответить. – А какие проблемы? Возьми да и попроси сам» (ей было неловко, что она и впрямь об этом не подумала, всё-таки мама не зря называла ее эгоисткой).
Филипп хотел напомнить, что это же ее лампа, а не его, но промолчал. Может, жена права, и джинн не обязан исполнять желания, связанные с другими, пусть и близкими людьми.
***
Ах, если бы у Ники был сейчас в руках волшебный артефакт, она бы живо загадала очутиться рядом с Филом. Хотя зачем ей лампа с бородатым мужиком внутри, есть же фотография!
Она накрылась одеялом и стала повторять про себя: «Я сижу на остановке».
Внезапно перед ней как в тумане выросла автобусная остановка. Ника вскрикнула и протерла глаза. Туман рассеялся, но остановка никуда не исчезла. Позади нее виднелись горы, окутанные розоватой дымкой – над пустыней занималось утро.
Ника обрадовалась, как легко, оказывается, было сюда попасть, но тут заметила вывеску с арабской вязью, обозначавшую, видимо, название городка.
«Где это я?» – удивилась она, поискала глазами светофор, но не нашла.
Вдали показалась фигура, закутанная в черное покрывало, рядом семенил мальчик лет семи. Ника кинулась им навстречу. «Эй! – замахала рукой. – Хелло! Ду ю спик инглиш?». Фигура в черном испуганно шарахнулась в сторону, зато мальчишка не растерялся, быстро нагнулся, поднял с земли камень и запулил им в Нику.
- Ай! – она схватилась за ногу. – Больно же! Ты чего?
И – проснулась. «Какой реалистичный сон! – подумала она с изумлением и зажгла свет. – Будто взаправду булыжником прилетело». Ника задрала пижамную штанину и обомлела – выше колена расплывался огромный синяк. «Не поняла, – пробормотала она, – это вообще как? А если б он мне в голову попал? Вот же маленький засранец!».
Итак, трюк с перемещением физических тел во сне удался, но после инцидента с воинственным арабчонком Нике стало не по себе, а вдруг она снова попадет не туда?
И такое действительно с ней не раз потом случалось. То она обнаруживала себя среди африканцев с любопытством глазевших на белую незнакомку, неведомо как залетевшую в их края, то остановка была не бетонная, а из металла, то смущал ландшафт – форма горной гряды сильно отличалась от острых пиков, что на фото круто устремлялись вверх.
Но чаще всего ей просто снилась всякая ерунда.
Филипп больше не звонил, и Ника даже не знала, что с ним, жив ли он или его убили какие-нибудь бродяги, а может, арестовала полиция и бросила в тюрьму – у мужа ведь с собой ни денег, ни документов.
Эти думы навели ее на мысль, что неплохо бы подстраховаться.
В детстве мама, отправляясь на юг, прятала деньги в трусы – чтобы не украли. Ника тоже пришила к изнанке пижамы карман, куда сунула пару сотен баксов – мало ли, пригодятся. Подумала и положила в поясную сумку кредитку и загранпаспорта – свой и мужа, и стала надевать сумку на ночь. Спать с ней было неудобно, но того требовали обстоятельства.
Вскоре выяснилось: исчезновение Филиппа беспокоит не только Нику.
Родители мужа погибли давно. Они были туристами-водниками и не вернулись из похода по Уралу. Байдарку прибило к берегу ниже по течению, а вот тел так и не нашли. Мальчика воспитала бабка. Год назад она тоже умерла.
Зато у Никиных родителей, работодателей и друзей, которые привыкли всегда видеть их вместе, за исключением дней, когда Ника была на гастролях, вопросы возникли.
Ника боялась, что рано или поздно кто-то из них забьет тревогу и сообщит в полицию, а этим дюжим молодцам вряд ли удастся что-либо объяснить, да и кто ей поверит.
И она стала говорить всем, что муж, скрываясь от мобилизации, уехал за границу – в те лихие дни немало молодежи удрало из страны чуть ли не в тапках.
***
Однажды Ника очутилась во сне в пустыне, показавшейся ей знакомой.
Остановка тоже вроде бы та, что на снимке, по крайней мере, надписи «fuck» на стенах имелись в большом количестве. И светофор был, и перекресток, и даже таксофон.
Ника вспомнила про заначку, поискала под крышей, но не нашла. Ничего удивительного, ее могли украсть. Она погладила тайный кармашек на пижаме и похвалила себя за предусмотрительность. Оставалось дождаться автобуса. Тот почему-то опаздывал.
А когда, наконец, пришел, то оказался не желтым, а синим.
За рулем сидел мексиканец, молодой, с кучерявой шапкой волос, бакенбардами и усами. «Хола!» – широко улыбнулся он и махнул рукой, мол, садись!
Ника помялась в нерешительности. Старый автобус мог сломаться в пути, у него мог отвалиться кардан или перегореть мотор. Его могли перекрасить и даже заменить другим. Водитель мог заболеть и попросить выйти в рейс напарника. Всё остальное-то совпадает!
«Это Техас? – на всякий случай спросила она. – Чиуауа-дезерт?» «Но, но! – шофер замотал башкой. – Мексика! Сонора!».
Ну, я хотя бы близко, подумала Ника. Можно доехать до границы, а там как повезет.
Но, во-первых, она не знала, куда идет автобус, а во-вторых, неизвестно, где искать мужа. Мексиканец, похоже, данной информацией не располагал, а рисковать ей не хотелось.
Через минуту дверцы синего автобуса захлопнулись, и он уехал, напоследок обдав Нику облачком бензиновой гари. А в следующее мгновенье она пришла в себя.
За окном шелестел первый весенний дождь, сверкали молнии, и громыхал гром, отчего по фотографии на стене пробегали таинственные золотые сполохи.
Ника лежала и с тоской размышляла о том, что прошло уже полгода с той самой ночи, как Фил исчез, а она по-прежнему здесь одна и не знает, когда они встретятся и встретятся ли.
Шум дождя завораживал, убаюкивал, погружал в сон. Внезапно Нику вывел из оцепенения особенно грозный раскат грома. На миг ее ослепила вспышка, а следом послышался нараставший гул, словно на дом надвигалось цунами.
От страха Ника зажмурилась, а когда разлепила веки, она сидела на автобусной остановке. «Куда меня опять занесло?» – недоверчиво покосилась она на серую шероховатую стену. Но, заметив надпись, накарябанную гвоздем, вспомнила, что где-то ее уже видела.
Ловко забравшись на деревянную скамью, она нащупала под крышей углубление и выудила сложенную пополам двадцатку. Спрыгнула наземь, отряхнула руки и огляделась. Дорога, перекресток, таксофон. Вдали даже виднелись упомянутые мужем закусочная и мотель. А светофор? Ага, вот и он! И свет зеленый.
Ника закатала штанины – жарко, и вышла из тени, подставив лицо солнечным лучам – после долгой зимы и весенней слякоти она так соскучилась по теплу и южным запахам.
Показался желтый автобус, а когда Ника увидела за рулем грузного старого индейца в клетчатой рубахе, у нее отпали всякие сомнения.
«Тэксэс?» – больше для проформы поинтересовалась она. Индеец с достоинством кивнул.
Ника протянула ему двадцать баксов, тот пошарил в бардачке и отсчитал сдачу.
«Ду ю ноу май хазбанд Фил?» – испытующе взглянула на него Ника.
Индеец улыбнулся уголками рта, но по этому едва уловимому движению, и по лукавой искорке, промелькнувшей в глазах, Ника догадалась – знает! И плюхнулась в нагретое солнцем кресло.
Когда через три дня родители, обеспокоенные тем, что Ника не отвечает на звонки и не появляется в театре, вскрыли дверь, то не обнаружили в квартире ни дочери, ни ее мужа.
Постель была расправлена, одежда и вещи нетронуты.
Что до снимка на стене, изображавшего горчичного цвета горы и автобусную остановку с сидящей на ней странной парочкой (оба – парень и девушка были одеты в одинаковые пестрые пижамы), они не обратили на это внимания. Подумаешь, цветная фотография!
В данную минуту их волновало одно, куда пропали их близкие – Ника и Филипп. А то, что фото окружено слабым радужным ореолом никто и не заметил. Запиликал телефон…
PS: …Сегодня ночью я смотрю в окно
И думаю о том, куда зашли мы?